Жираф в городе
В предутреннем, хрупком бреду
Видение было мне – во сне? наяву?
Не пойму.
Небо хмурится,
Жираф лежит на буром снегу,
На городской улице.
Тонконогий, беспомощный,
Он метался
среди гудков и машин,
Но, тяжелым сбитый грузовиком,
Упал меж сугробов и шин
Пестрым, живым комком.
Он лежал, вытянув шею,
В липкой грязи, как на песке,
И глаза, большие глаза зверя
Смотрели в безысходной, предсмертной тоске.
Люди столпились вокруг,
Удивляясь странному случаю,
А я отступила за круг,
Глазами безвинными мучаясь.
Тут я проснулась. Какой-то бред.
Было часов одиннадцать. Почти обед.
Надо раньше вставать. Мысли кружатся.
Под утро всегда снятся какие-то ужасы.
Целый день не выходит из головы
Этот нелепый сон. Почему-то тревога гложет.
Может, это вовсе не жираф, не он. Может…
Как зверь степной, привыкший к тишине
И красоте пустыни,
Я в клетке каменной живу,
Томясь отныне.
К чему здесь легкость стройных ног
И хрупкость шеи?
К чему узорчатый платок
Лесной аллеи?
Здесь бычьей шеи нужен жгут
И ярость бычья,
Не то собьют, сомнут, затрут –
Таков обычай.
Жираф на северном снегу,
Тюлень в пустыне,
Я выжить в мире не могу –
Здесь сердце стынет.
Не красота нужна ему –
Тупая сила.
И кровь из раны – наяву
Снег оросила.