Холодной осенью кабульскою,
В безлюдной, выжженной пустыне,
Я поднимался змейкой узкою
К чернеющей вдали вершине.
И растревожен тишью звонкою,
И пробираем мелкой дрожью,
Вдруг поравнялся с незнакомкою,
Скользящей медленно к подножью.
И молодая, и старинная,
Звезда немого кинозала,
Как героиня героинная,
Она манила и пугала.
Вся в чёрном, бархатно-смородинна,
Каблук на тоненькой подкладке,
Да над щекою бледной – родинка;
Мундштук и белые перчатки.
И очи синие бездонные
Манили в снежные объятья,
И чьи-то лики измождённые
Дымились на узорах платья.
Я отшатнулся, взгляд не выдержав.
Луч ледяной мне сердце выжег:
Среди портретов – тусклых, выцветших –
Узнал я двух своих братишек.
Я ранен был в то утро раннее,
Но встреча не была игрою:
Она во мне искала равного,
Она звала меня с собою.
Но я отстал. Устал безмерно я.
Раздался голос автомата –
И шляпа с траурными перьями
Упала на венок заката.