Живу с окном на мусоропровод.
Его узбек с утра опустошает,
С шести утра – восход там, не восход –
И это мало быт мой украшает.
Я всяко жил – удоды за стеклом
Кричали, волновались кипарисы,
Портовые попискивали крысы
И било море в старый волнолом,
Тайга вставала сразу за стеной
Дощатой недожженного барака,
И было всё объято тишиной,
Пока спала под нарами собака.
Гремел Транссиб, и дым вползал под дверь,
И маялись похмельем понятые,
А из угла, глаза вперив, святые
Мне говорили – Верь, Алёха, верь.
И визг мулатки, влажный как язык,
Летел в окно часу в четвёртом где-то,
И в дверь мою, в крови и не одета,
Она потом ломилась без музык.
А маоисты в западном крыле?
Их перебежки по двору пустому,
Их калаши и трупы, по-простому
Лежащие на выжженной земле?
Меня? Травить узбеком? Не смеши.
Я задушу его двумя своимя,
И не спрошу ни родину ни имя.
....да жаль души...