Картавь по-прежнему стихи.
Цевницы оного гурмана:
десная - Муза, слева - Анна
поэту внемлют, требухи
словесной жаждая. Из горла,
на волны строфы поделив,
как вечность тянется прилив,
спрягаясь мякотью глагола.
Меняй тонацию и ритм,
катай во рту глухие звуки,
сосцы волчицы (или суки)
вскормили эхо. Третий Рим,
признав зависимость от бога,
простил тебе свои грехи.
Картавь по-прежнему стихи
над бухтой Золотого Рога
к Марии, собственной Стюарт -
аз есмь исподнее финала.
Венецианского канала
голубовато-серый арт,
Невы глубинную подкорку
пронзило плотским языком,
увы, снесенным сквозняком
из Ленинграда до Нью-Йорка.
Картавь по-прежнему стихи
к своей Урании и тискай
пай хлебный килькою балтийской.
По перешейку мастихин
скребет, мешая краски. Осень.
Сизаль на лапках сонных мух,
а я распутываю вслух,
что гениально сплел Иосиф.