Владимир Александрович Петрушевский (04 февраля 1891 (17 февраля 1891) — 30 августа 1961) — вулканолог, поэт. Родился в Москве. Прадед поэта был переводчиком Эвклида и Архимеда, а его дед — генерал-лейтенант артиллерии Василий Петрушевский — преподавал химию цесаревичу, будущему имп. Александру III. Отец Петрушевского, тоже военный, был крестником Александра III.
Большую статью о поэте, вулканологе можно прочитать в журнале "Словесница искусств" (Хабаровск)- автор известный исследователь- краевед Н. Гребенюкова.http://www.slovoart.ru/node/223
В 1908 Петрушевский окончил Хабаровский кадетский корпус, а в 1911 — Николаевское кавалерийское училище. В первую мировую войну в чине полковника воевал в рядах 5-го гусарского Александрийского полка, а во время гражданской войны был в армии адмирала Колчака. В 1920 Петрушевский из Владивостока эвакуировался на о. Яву, где с 1921 работал в Горном департаменте в отделе геологии. В 1945 получил звание геолога-практика. Петрушевский говорил, что он «изъездил, исходил и облетал Яву, Суматру, Целебес, Борнео, Бали… имел в своем подчинении 130 вулканов». На Яве Петрушевский изучил голландский и малайский языки и заочно окончил Парижские военно-научные курсы генерала Головина. В 1950 он вышел в отставку, уехал в Австралию, поселился в Сиднее, где занялся собиранием старинных русских монет и редких книг. Занят был и общественной деятельностью: стал активным членом многих русских организаций.
В наследии Петрушевского преобладает гражданская лирика. В его патриотических стихах воспевается прошлое России, выражается надежда на возрождение монархии. В поэтическом сборнике Петрушевского «В. А. Петрушевский», посмертно изданном австралийским Корпусом Императорских Армии и Флота, главное место отведено разделам: «Государь и Россия», «Россия», «О былом». С. Спасовский называет Петрушевского «верным солдатом своего Императора, крепким сыном своего народа, эстетом, рыцарем Белой Мечты…».
Владивосток пал
Корабли, корабли, корабли…
Сколько вас в безграничном просторе!
Это дети несчастной земли
Уплывают в открытое море…
Пал последний родимый клочок,
Где трёхцветное реяло знамя,
И надежду России — восток —
Революции обняло пламя.
Пал последний российский этап,
Где ещё охранялась святыня,
Белых нет на Руси уж солдат,
И в руках коммунистов твердыня.
Над волнами спустился туман,
И окутал он русские души…
«Курс держать на Корею! В Гензан!»
Но дадут ли дойти им до суши?
Корабли, корабли, корабли…
Много вышло вас в синее море —
Это беженцы Русской земли
На чужбину везут своё горе.
<1922>
Родине
Люблю тебя, страна родная!
Я с детства чуткою душой
Тебя познал, ещё не зная,
И был всегда сын верный твой.
Любил народные былины,
Твою седую старину,
Простор полей, снега, и льдины,
И леса девственного тьму.
Любил печальные напевы,
Избушек серых долгий ряд,
И безконечные посевы,
И зимний сказочный наряд.
Любил я в праздник перезвоны
Твоих безчисленных церквей
И старописные иконы
В стенах задумчивых кремлей.
Любил я царские дружины
И тихий шелест их знамён.
О Русь! Я был в твои седины
И в славу русскую влюблён.
И ныне, брошенный судьбою
На остров в море-океан,
Всегда, всегда в мечтах с тобою
Твой верный ратник и баян.
<1928>
России
Прости, Россия дорогая,
Голубка бедная моя,
Прости, тебя покинул я,
Чтоб здесь, душою изнывая,
Мечтать и думать лишь о том,
Как я вернусь к тебе потом.
Я так люблю тебя, родная,
Что без тебя мне свет не мил.
И здесь, среди земного рая,
Как без воды цветок, я хил.
Скажи, зачем мне пальмы эти,
К чему златые эти сети
И олеандры, и банан,
И все красоты южных стран?
Здесь сердце знает только слёзы.
Но верь, милее всех красот,
Милее лета круглый год
Мне о наши Русские морозы,
Сосна, береза, дуб и ель
И наша Русская метель.
Когда теперь я вспоминаю,
Какой была ты много лет,
Еще сильней душой страдаю,
Что вижу ныне столько бед.
Поверь, тебя б я не оставил,
Когда бы знал, что снова ты
Распустишь вновь свои цветы,
Которые вне всяких правил
Сорвал безумный ураган,
Смял революции туман.
Какою ты была богатой,
Какою сильной и большой.
За что теперь такою платой
Ты искупаешь свой покой?
За что ты терпишь эти муки,
Когда-то грозный великан?
И тянут из соседних стран
К тебе завистливые руки
Твои друзья, чтоб что-нибудь
Вонзить в твою больную грудь.
Чтоб что-нибудь забрать скорее
Пока ты не окрепла вновь,
Чтоб сделать боль ещё больнее
И отравить сильнее кровь.
Но верьте, верьте, лицемеры,
Ещё окрепнет наша Русь
И первый я за меч возьмусь
Чтоб доказать вам твердость веры.
В свою страну и в свой народ,
Чтоб знали вы, что Русь вперёд
Ещё продвинется далёко,
Что нету сил сломить поток,
Который шлёт за валом вал,
Бурля и прыгая меж скал.
Орлы-стервятники! Забыли,
Что значит Русский богатырь,
Чем мы назад два века были
И как раздвинулися в ширь?
На мертвеца вы налетели,
Но Русь — ведь это труп живой;
Ещё он справится с собой
И вновь поднимется с постели.
И вот тогда наступит час,
Когда «друзья» узнают нас.
Да, час придёт, я верю в это,
Воскреснет Русский наш народ,
Пусть буду я на гранях света,
Но вмиг помчусь на пароход.
Пусть он везёт меня скорее
Туда, на север, где мороз,
Где лес из сосен и берёз,
Где каждый домик мне милее,
Чем здешний, но чужой дворец,
Где я увижу, наконец,
Народ родной, многострадальный,
Церквей услышу говор дальний,
Где, верю я, когда вернусь,
Разгонит солнце злые тучи
И снова сильной и могучей
Увижу я родную Русь.
<1921>
* * *
Если порою взгрустнётся,
Ляжет на сердце печаль,
Дума стрелой понесётся
К северу милому, вдаль.
Где вы, поля золотые
Богом забытой страны?
Кто погрузил вас, родные,
В эти печальные сны?
Сколько народу побито,
Пролито крови и слёз!
Вся ты печалью повита
В прахе разрушенных грёз…
Только и дышишь в надежде —
Вспрянет родная страна
И засверкает, как прежде,
В солнечном блеске она.
Тёмная ночь пронесётся,
Снова заблещут кресты,
Божия милость прольётся
С синих небес высоты.
Снова янтарною рожью
Пахарь наполнит гумно,
Снова по-русски, по-Божьи,
Будет нам жить суждено.
<1927>