Будь честен с собой. Иль обитель свою обустрой
В Ганге, чьи волны уносят грехи и пороки,
Иль найди свой приют, увлёкшись любовной игрой,
На девы персах, уносящей желаний потоки.
. . .
В чёрные волосы воткнутый белый жасмин
И нега алеющих уст. И шафраном с сандалом
Умащённое тело. Стан тонкий, словно змеин,
И груди нежный хмель - это ль не рая услада?
А прочее - малость. Ты рядом и я не один.
. . .
О мир наш земной! До твоего предела
Легче бы путь и быстрей мы преодолели,
Если б не взоры красавиц: пьянят нас они
И бесконечными делают ночи и дни.
. . .
Радует сердце свежей прохлады дыханье
С грядой облаков ливненосных и с благоуханьем
Жасмина в саду, чей куст - в мгновенье! - расцвёл,
Как к Камы тетиве, к себе привлекающий пчёл.
Тот куст обернулся красоткой с высокою грудью
И вдруг я забыл, что жить надо просто и мудро.
. . .
Утончённее нет наслажденья: в начале упрямо
Противится ласкам и страсть в ней пока ещё спит.
Но искра за искрой - и вот уж желания пламя.
О так, не спеша, солнце восходит в зенит.
Как струна, напряжённая прежде, - теперь, как лилея:
Со смущеньем расслабилась, зов уже не утаён.
И, изнемогая от страсти, стала смелее
В любовной игре - в уловках взаимных её.
. . .
Если б не женщин глаза, как юных газелей, -
Робких, испуганных, - так и зовут: "будь смелее!" -
Какой человек бы достойный не поменял
Суету, униженье, когда перед сильными - мал,
На то, чтобы жить на омываемых Гангой
Склонах крутых, где то тишь, то порыв ураганный,
Там, где душа не считает с укором ущерб,
Там, где отшельников тихие своды пещер
И где ветви деревьев плечи быка обломали,
Всадник чей Шива... Но вот, подняла покрывало
Лотосоокая с нежно манящей груди -
И Кама велит: "в объятья прекрасной иди!"
. . .
Не видя любимой, жаждем увидеть. Пришла.
Вот она, большеглазая! Видя, желаем объятья.
Уже обнимаем - и падает лёгкое платье.
Надеемся, что не разделятся наши тела.
. . .
Тем, кто истину ищет в любви, спешу рассказать!
В объятиях страстных тогда её осуществленье,
Когда рядом: нашедший жажде своей утоленье
И полузакрывшая от наслажденья глаза.
. . .
Сущность вещей вы познали: где пламя, где дым...
Скажите ж, о мудрые, нас осенив своей дланью,
Склонам ли гор нам служить или бёдрам крутым
Женщин прекрасных, что разжигают желанья?
. . .
Мёд нижней губы пьют счастливцы и мёд тот в избытке,
Когда на груди их красавица томно лежит:
Распущены косы, глаза её полузакрыты
И щёки под каплями пота, как розы, свежи.
. . .
Чему нам служить? Две цели достойны мужчин:
Либо юности пылкой, что изнемогает под весом
Красавиц грудей, чьи желанья пьянят, как жасмин
Своим ароматом, и хмелем наполнен кувшин,
Либо прекрасному в уединении лесу.
. . .
Белоснежный жасмин, упиваются пчёлы нектаром...
Если она не обнимет его наконец,
Игрою очей разжигая желанья пожары,
То ночь будет тягостной...длинной, как Ямы дворец.
(Яма - бог смерти)
. . .
Когда низвергается ливень и тучи грохочут,
И молний мечи врезаются блеском во мрак,
Сердца своевольниц, до пылких объятий охочих,
Спешащих к любимым, пронзает блаженство и страх.
. . .
В изменчивом в образах призрачном мире открыты
Две дороги для мудрых: время ль своё посвятить
Мысли игре, что плавает в волнах амриты
Познания сущности, бездну стремясь осветить.
Или предаться игре, как и боги издревле,
Ладонью касаньями тайными бёдер тугих
И нежных грудей, для наслажденья дозрелых,
Пока голос сердца и тела ещё не утих.
. . .
Дом чистый до блеска. И месяц златосиянный
В небе над ним. Возлюбленной лотос лица.
Изобилье цветов и сандала благоуханье.
И грезится: времени здесь не будет конца.
Соблазн для мужей - зовуще-открытая дверь,
Но не для того, кто мир этот бренный отверг.
. . .
Как шут обнаглевший, неистовый ветер зимою
Красавицам щёки целует. То, свистнув, сметёт
Причуды причёски, лицо волосами закроет,
То, налетев, с грудей покрывало свернёт,
Пушок поднимая на коже. То, как озорное
Дитя божества, с убегающей юбку сорвёт.
Пышнобёдрая в страхе! - о как ей спастись от разбоя?
Озябла, дрожит...и чувства и мысли - в разлёт.
. . .
Молний слепящих блистанье и грома раскаты!
Павлинов танцующих павы в томленьи зовут
И цветы китака струят свои ароматы.
Пролился на землю, разбившись, небесный сосуд.
Когда лихорадкой любовною мир весь охвачен,
Как дивноглазым не выйти на поиск удачи?
. . .
Бродит в томлении стройная (влага в ресницах)
Средь деревьев в лесу, где журчит одинокий ручей,
Приподняв покрывало с груди, чтоб заслониться
От палящих - ей чудится - месяца острых лучей.
. . .
Истинно вам говорю я и без пристрастий!
КАК на земле - в шести ТАК небесных мирах:
Сладостней нет ничего пышнобёдрых, но мрак
Рядом со светом... Они ж и причина несчастий.