В новый год на Рождество
в доме было торжество.
Поднимаюсь на этаж,
там царит ажиотаж.
Три плиты пылают газом
дюжина конфорок сразу,
три духовки пышут жаром
(газ почти что стоил даром).
Киловаттами тепло
устремляется в окно,
нагревается карниз,
снег ручьём стекает вниз.
То, что есть нельзя с утра,
знает даже детвора,
потому, что сыто брюхо,
говорят, к молитве глухо.
Лишь для маленьких персон
нарушался сей канон.
В этот день не до прогулок.
Шли в Леонтьев переулок
помолиться, причаститься
и духовно обновиться.
Многолюдие у храма.
Чтобы в церковь, надо рано.
Чтоб не чувствовать потери,
широко открыты двери.
Чтобы страждущим помочь,
служба долгая, всю ночь.
Кто постарше, иль больной
может раньше на покой.
Без движений на морозе,
тесно, в неудобной позе,
даже если ты крепыш,
долго здесь не простоишь.
Под ногами свежий ельник.
Начинается Сочельник,
погасили свои свечки,
наши дома ждут у печки.
Вот уже идём домой
по Никитской, по прямой.
Баба Шура на пороге,
храм далёк больные ноги.
Снова вместе вся семья.
На столе стоит кутья.
Резвилась звезда вдалеке,
как будто кому-то мигала,
то вспыхивала, то угасала,
сердился суровый январь.
Серебряный образ сжимая в руке
бабушка Шура читала
вполголоса как бы себе
пред трапезой Тропарь
«Рождество Твое,
Христе Боже наш…
Господи, слава Тебе».
06.01.16