Посреди кленовой зыби –
бабка злая, половик,
неживой подобно рыбе,
прячет радужный плавник,
а второй, ещё трепещет,
бабка бьёт его о ствол,
между хлёстами затрещин
осыпается глагол…
Не глагол – зола и зло.
Я не бабка. Мне б весло.
Чтобы в лодочке по зыби,
через глыби, половик,
через дымную погибель
перебраться. Но язык,
хлещет в спину будто ветер,
брызги-камешки летят.
Бабка, бабка, годы? Дети?
Кто же вызлобил тебя?
По кленовому по морю,
будто посуху идёшь,
а казалось бы, что хвори,
тяжесть сношенных одёж,
утянуть должны бы в осень,
в молчаливое – мудра!
Но… стоит себе, поносит
так что, сыплется кора
с вёсел, лодочек, ботинок,
даже с рыб-половиков.
Что ж ты, бабка, натворила,
что Он так с тобой суров –
попустил тебе во зыби
слова злого не тонуть.
Вдруг: "о, Господи, помилуй!"
Будто воздух через грудь.
Это дед седой. С авоськой.
Мимо злого. Я за ним.
По серебряной берёзке –
перешли. Благодарим!
13-19 окт.2016