Завлекал красоток серенадами,
воскурял им фимиама дым,
знал, что под ночными колоннадами
жертва беззащитна перед ним.
Околдовывал и расколдовывал,
на седьмое небо отправлял,
поцелуем им, как жидким оловом,
полость рта и горла расплавлял.
Струны сердца им терзал, рыдающим,
пытку для, мучительно томил,
чтобы им, спасения не чающим,
без него стал белый свет не мил.
И какими не были бы тонкими,
ни одна не лопнула струна,
только восклицания с дифтонгами
раздавались ночью из окна.
А когда в пространстве коридоровом,
где ни домочадца, ни слуги,
местью запоздалой командоровой
прозвучали гулкие шаги,
час расплаты наступил безжалостный:
он, не умолявший с детских лет,
умирая, прошептал: "Пожалуйста...
Донна Анна...Поцелуй...Послед..."