Возле пашен гнездится дрофа,
где-то тявкает рыжий корсак,
пожелтела от солнца трава,
а на ней тёмно-бурый байбак
встав на лапы глядит на восток,
что-то очень тревожит сурка,
и стрекочет под вечер сверчок
подтверждая тревогу зверька.
Из далёких восточных земель,
наточив наконечники стрел,
заглушив соловьиную трель,
на азовскую степь налетел
тот, кого скифский воин не ждал,
с кем делился из скуфи вином,
с кем от персов границы держал
прикрываясь мечом и щитом.
Помнишь, Скифия, те времена,
киммерийцев на запад тесня,
ты бросала свои семена,
чтоб Киммерии степи отнять,
оставляя примятой полынь,
разжигая костры по степи,
ликовала небесная синь,
вместе с ней твоя мать Табити.
Так сегодня ликует сармат,
как тогда твоя мать Табити,
так же степи кострами горят,
и стрелой по Азовью летит
на лихом, молодом скакуне,
окропя братской кровью ковыль,
оставляя под грудой камней
твоей славной истории пыль.