Как преступник, застигнута в вольном Данциге.
Он на горле сжимает руки, лишает сил,
Выжигает клеймо, с ним теперь навсегда остаться,
Подаяний и хлеба его просить.
Перевиты ладони рубцами, шрамами,
Тянешь пальцы в огонь сквозь опийный мрак,
Но объяты руки твои не пламенем,
И безумие, верно, уже не враг.
В легких скрыта смертельная хворь и трещина,
Безнадежная течь разверзает дно,
Бедность шепчет - ты проклята и отвержена,
Умереть тебе дважды подходит срок.
Опускаются тени на Данциг известью,
Вызревает разлом, превосходит свое и сам,
Не бывать тебе старше того, кого чтила истово
Словно Бога – лишь только по чудесам.
Ее память прочь разлетится письмами,
Она знала и в том не откажешь ей –
Самый громкий крик,
Как и самые робкие мысли,
Одинаково близко
родственны
Тишине.
____________________________
С.П.