Вина или крови алчет сокрытый в подвале,
хоть зов его слаб – невзирая на слабость, зол.
Храни его имя, кого там замуровали,
всего несвятого ради, о Монтрезор.
Не сотни лет под черной звездою мучиться:
наступит ночь и возместит стократ.
Когда на берег ляжет первое щупальце,
я стану безумен, то есть безумно рад.
Пока что разматывается дорожка-скатерть,
приводит всё в тот же бессчетный, бессонный Рим –
и ад никогда не спит, говорит усталая чертова матерь,
с лица стирая тяжелый багровый грим.