* * *
Прощаясь с осенью, на свет
Легко смотреть в природе голой,
Когда почти любой предмет
В себе накапливает холод.
Впадая в спячку, летний дом
Пошевельнётся, дверью хлопнув,
И, погремев пустым ведром,
Сомкнёт зашторенные окна –
И в этой внутренней тиши
В остывшей строгой полутеми
Почти не слышно, как спешит
Всепроникающее время,
Где можно тихо, без сует,
Раскрыть нетронутые книги –
А в них заведомый ответ,
Что совершенства не достигнуть.
День будет короток, как миг,
И солнце будет заходящим,
Когда скользнёт по шторе блик
Напоминанием о счастье.
- - - - - - - -
* * *
Птичка умещается в ладошку.
Песня уместилась в голове.
Солнечный полуденный горошек
Весело рассыпался в траве.
А вверху кого-то кто-то кличет,
А потом – в тростиночку дудеть.
Как зовут? Неважно. Просто птички.
Им летать, а нам на них глядеть.
Отыщи черту на небосклоне,
Ту, что отделяет небосвод.
Если наши встретятся ладони,
Между ними птичка запоёт.
- - - - - - - - -
ВМЕСТЕ ПОЁМ
Петь просила ты,
При гитаре я.
Мои синие,
Твои карие.
Чем не пара мы?
Взоры – в линию!
Твои карие,
Мои синие.
В тёмном зеркале
Так и вижу я
Мои светлые,
Твои рыжие.
Сколь мы разные –
Нет сомнения,
А глаза – в глаза,
Пенье – в пение.
Чей закон велит
Прежде выстрадать
Твои звонкие,
Мои низкие,
Чтоб потом сплелись
В нечто вешнее
Мои сильные,
Твои нежные?
В песне правда ли,
В пенье сила ли...
Твои карие...
Мои синие...
- - - - - - - - -
МОЯ БАЛАЛАЙКА
Балалайка немногострунна,
Восприимчива к тишине,
И настроить её нетрудно,
Если птицу расслышать в ней.
Лишь коснутся ладоней тени
Самой звонкой её струны –
Неизведанным восхищеньем
Будут звуки озарены.
На соседней гудьба поглубже:
Растревоженная гульбой,
И смешит, и слезами душит
Нарастающая любовь.
Ей последняя равнозвучна,
Но иные слова поёт:
Заметая напев минувший,
За любовью обман идёт.
Балалайка немногострунна,
Но отзывчивая она:
Жилы в дрожь, и поёт колдунья
Восхищенье–любовь–обман.
- - - - - - - -
КОШКА ЛЮСЬКА
Ай да кошка Люська!
Хороша на вид,
Только вот по-русски
Плохо говорит.
Что-то промяучит,
Что-то промурчит
На своём «могучем» –
А потом молчит.
Расскажи мне, Люська,
Как мне дальше жить –
То ли трясогузкой
Над травой кружить,
Или же вороной,
Навостривши нос,
На вершине клена
Изрекать прогноз,
Или быть резонно
Мудрою совой,
Чтоб вертеть задорно
Круглой головой?
Люське к этим будням
Интересу нет,
Посредине кухни
Циркулирует,
Спину выгибая,
На колени – прыг!
Нет, не понимает
Наш она язык:
Ей свое привычней.
Человек грустит –
Кошка помурлычет,
И господь простит.
- - - - - - - - - -
* * *
Как много солнца! Нет небу края!
Младая дева в саду гуляет.
Рукой изящной срывает плод
И, засмеявшись, в подол кладёт.
Я рядом с нею, под той же сенью,
От восхищенья дышать не смею:
Как безупречно она с цветка
Сдувает пчёлку и мотылька!
Зачем я медлю, чего-то жду я –
И приникаю я к ней вплотную,
Но, золотистых шмелей гоня,
Она проходит через меня.
Мой пыл абсурден, нелеп азарт –
Ведь я же умер три дня назад!
- - - - - - - -
* * *
На Стиксе ледоход. В низовьях снег лежит.
Мы здесь давно живём, не видя новых лиц.
Вчера была метель. Сегодня день дрожит
Полярной толчеёй неугомонных птиц.
В верховиях война. Далёкая напасть.
Узнали мы о ней на прошлый ледоход.
Высокая вода – единственная связь,
Когда река в себе свидетельства несёт.
Когда полярный день касается земли,
Открытый воздух слеп – всё тундра да вода.
Тот берег где-то есть, но не видать в дали,
Мы живы оттого, что нам не плыть туда.
Пока не начались восточные ветра,
Плавучий хлам река несёт на правый фланг.
На Стиксе ледоход – особая пора
Не помнящих про гимн, не узнающих флаг.