Может быть, больше всех на свете ненавидел рыцаря Като сам рыцарь Като?
перебирая, в чем же я даровит,
чувствую, будто бездна открыла пасть:
мама умеет прясть, папа умеет красть,
я же хорош лишь в том, чтобы делать вид -
что не болит, хотя до черта болит,
что не свалюсь, когда я готов упасть.
перебираясь с буквы на голый дух,
перебирая четки до дрожи век,
вижу свой белый снег (жмурюсь - свой черный снег)
и черноту пытаюсь понять на слух.
но почему-то грежу об этих двух,
будто чем дальше, тем бесполезней бег.
перебиваясь с хлеба на воду, жду -
может, ответ окажется прост и строг:
"милый, ты правда смог", "нет, он и правда смог".
и тень отложит черную ворожбу.
но ни к чему бессмысленную божбу
переносить, как сор, за чужой порог.
перебивая свой по суставам мир,
строю другой - уродливый, но живой.
день, что похож на бой. чудище за стеной.
кровь (нет, вино) пятнающая потир.
и, зачеркнув "мессия", пишу "мессир" -
раз только так возможно не быть собой.
перебинтуй мне раны, лиши души,
раз бесполезна, раз все равно дрожит.
раз мы одни во ржи, раз мы растем во лжи,
раз предают за ласку и за гроши.
сердце? там камень, вырви да раскроши,
чтобы я смог дышать.
не любить.
и жить.
02.10.16