Две тысячи какой-то сивый год.
Планета утопает в лужах крови.
Иссякло всё: ресурсы и здоровье
сограждан. Но хреновее всего
не первое и даже не второе –
духовный облик главного героя.
Да, у него стандартных ряд расстройств:
ушла жена, уволили со службы,
исчез хомяк – оплот суровой дружбы;
и потому он пьёт. Поэтому роллс-ройс
правительства подкатывает к бару,
дверь открывается – и зритель видит пару
на мостовую сшедших по одной
из крокодила выделанных туфель.
Нужны искусству жертвы, а не фуфел!
Рептилию признали таковой.
И в бар идёт под грязные разводы
член Общества защитников природы.
Не натружая шейных позвонков,
он делает заказ: "Двойное виски!"
Вокруг шестов трут шкуры одалиски;
трепещет им флажками языков
ночная шваль: дантисты, адвокаты...
Короче, в прошлом цвет и гордость Штатов.
Он озирает, сморщив нос, менаж,
и, наконец, найдя того, кто нужен,
подходит к столику, где допивает ужин
свой завтрашний наш главный персонаж.
"Вы мистер Смит?" – "А вы кто?" – "Мистер Смоллет".
Член ставит виски с содовой на столик
и, подтолкнув качнувшийся стакан
пьянчуге, вводит Смита в курс событий.
"Кругом враги". – "Мне по фиг". – "Как хотите,
они в заложники схватили хомяка..."
Смит побледнел, как семь румынских дракул.
"Как звать злодеев?" – "Банда Мазефака".
Другая сцена. После всех убийств
устав за день, не ведая с укором
какой сюрприз за кассовые сборы
им приготовил модный сценарист,
злодеи лечат насморк кокаином,
пока их босс педалит пианино.
По капиллярам выцветших тату
на огрубевших скинах проходимцев
струится пот. Столь неопрятны лица,
что, поднимаясь к зрительскому рту,
рука с попкорном медлит в предвкушеньи:
когда же Смит намылит гадам шеи.
А вот и он. Как поминальный блин,
блестит натёртой эвкалиптом кожей.
В глазах сто Ватт презрения (в Камбоджи
он не таких рвал за кусок земли
ему чужой, но жизнь приоритеты
расставила иначе). С пистолетом
наперевес он шествует на штурм.
И если раньше – может, кто-то помнит? –
стрелки в кино, не заменив обоймы,
палили сутками, то режиссёрский ум
сегодня новый обозначил вектор:
перезарядка меж смертей – эффектна.
Не умаляя нравственных затрат,
не требуя надбавки в виде МРОТа,
Смит мочит всех в упор и с разворота
как бегунов, дерзнувших на фальстарт,
судья безумный с комплексом Феллини.
Чтоб в бодибилдинге кино не обвинили,
я, забегая на строфу вперёд,
скажу, не тот удачлив в деле ратном,
кто в тренажёрном зале слыл домкратом
и по тарелкам метко бил на взлёт,
а кто со школы, не ломая стульев,
легко способен подсчитать все пули,
что выпустил противник, и свои,
когда кругом останки человечьи.
Весь мир – театр военных действий. Кетчуп
бежит из ран – то Мазефак в крови
ошибку в счёте делит на признанье,
мол, с хомяком коллеги – он был занят
спасеньем землеройковых ежей,
идущих диктаруре на перчатки,
затем погиб... едрит его, взрывчатка!..
И так как ясно стало всем уже,
что Смит не лох, и перейдёт к повстанцам -
на задних креслах можно целоваться.