Памяти Анфисы Кузьминичны
Проснулась мать. На улице темно.
Трещит мороз, в дому к утру настыло.
На печь поставила с водой ведро
и топку разожгла, в трубе завыло.
Умылась и накрыла голову платком,
смиренно встала перед образами.
Спаси Господь и, осенив крестом,
молилась пред Иисусова глазами.
По-книжному молитв она не знала,
не обучалась. Рано быт пригнул,
да в церковь власть ходить не разрешала.
Спасибо Господи, что в сапоги обул.
А потому молилась, как могла.
Слова особые она не выбирала,
просила о насущном как всегда.
И крестное знаменье совершала.
Спаситель знает, и она уж помнит,
как поднимать в войну пришлось детей.
Жизнь впроголодь, детей разве накормит
картошек несколько да горсточка груздей.
Молила Бога, чтоб её грехи простил,
чтобы детишки больше не болели,
чтоб муж не бил и водки меньше пил,
да счастья дочери, которая спит в колыбели.
Пошла поставила на печь чугун с борщом.
Вернулась к образам, молитву зашептала.
Прости Господь, я помолюсь потом
и в горницу к детишкам пошагала.
Четыре мальчика – у всех в вихрах макушки
и дочка-лапочка. Румяные сопят.
Поправила мать у детей подушки,
перекрестила. Пусть ещё поспят.
Муж спит. Он после второй смены.
Работает в заводе кузнецом.
Натруженные руки, как полены,
кувалдой да отбойным молотком.
Она мужа боялась, но любила.
Опора у семьи, отец её детей.
К тому ж крестьянская была в ней жила.
Потерпит, пока дети станут повзрослей.
Нагрелся борщ, что с вечера сварила.
Взяла ведро воды корову напоить.
А вот и семь часов уже пробило,
мальчишкам в школу, надо их будить.
Всё на ходу молитву повторяла:
“Господь нам помоги, спаси и сохрани”.
И гладила ребят, и целовала
кудрявые, румяные как ангелы они.
Восторг и гордость – в детях её счастье!
Теперь уж вырастут, Господь поможет им.
Пройдут года, утихнут все ненастья.
Молитва матери нужна детям своим.