Шестого августа денщик поднял поручика в пятом часу утра, передав приказ ротного всем взводом ополченцев выдвигаться на запасные позиции за Бялогрондами.
- Что стряслось? Атака?
- Похоже, газовая, вашбродь! Что делать-то? Как же мы?...
- Срочно передай взводу: захватить по паре чистых портянок, фляги с водой обязательно. И вот еще что: не оправляться до самых траншей, пока не скомандую!
Ржевский вел взвод к позициям, стараясь забирать ближе к холму. Желто-зеленая стена хлора, закрывая верхушки рябин, медленно ползла на окопы.
- Выше, выше на холм, в тесноте - не в обиде! Хлор - газ тяжелый, низинами идет. В траншеях не сидеть! Портянки достать, обо...ссать! И на лицо: рот, нос, и глаза желательно, пока германца нет - вам потом еще стрелять надо... Кому там нечем? Я же приказал - до траншей не оправляться! Смочи из фляги хотя бы! Или, может, кто выручит по доброте душевной?
В траншее нервно хохотнули, но почти сразу затихли, посуровели - облако хлора уже накрыло первую линию траншей и текло дальше, ко второй, захватывая на пути заграждение из колючей проволоки между линиями окопов.
Ни выстрела, ни разрывов - тихая, зловещая желто-зеленая смерть...
Но вот ударила германская артиллерия, отсекая возможный подход подкреплений с тыла, от Осовца. Загудело, загрохотало, зачавкало - многие снаряды не рвались в болотистой почве междуречья.
Бялогронды еще держались - их газовым облаком почти не накрыло. Где-то в версте от ополченцев, у Сосненских позиций, отчаянно бил "Максим", выпуская уже вторую ленту. Ржевский поднял бинокль. Сквозь рассеивающийся хлор странным зеленым цветом билось пламя на срезе пулеметного ствола. Хлор снесло, пулеметчик возился с заменой ленты. Набежавший германский офицер выстрелил из пистолета, потом долго в ярости рубил мертвого саблей. Переведя бинокль, Ржевский понял, почему - поле перед "Максимом" было густо усеяно трупами.
- Вашбродь, что делать-то? газ!
Запах становился невыносим, хлор, поднимаясь из низины, начал заливать вершину холма.
- Молчать до приказа. Дышать в четверть вздоха, а не полной грудью, если и завтра жить хотите! Не паниковать, не орать, не бежать, глаза закрыть. Невмоготу будет - плесните из фляги на ткань. Всё не тратьте - морду, глаза промыть потом будет нечем.
Несколько человек уже зашлись рвущим, тяжелым кашлем, кто-то сорвал повязку и лежал на дне траншеи, но и газ начал иссякать, уходить в низину и оттягиваться дальше, на юго-восток. Поручик поднял бинокль. Со стороны дворов Леонова на позицию двигались плотные шеренги немцев. До них было метров пятьсот.
- Взвод! Повязки снять, глаза промыть, приготовиться к стрельбе. Прицел - триста метров. Огонь по команде. Обоймы - на бруствер! Ковыряться в подсумках некогда будет.
Солдаты, хватая свежий живительный ветерок обожженными легкими, готовились к бою.
- А всё же живы, братцы! Спасибо за науку, вашбродь!
- Живы будем, если сейчас от германца отбиться сможем. Целить точно, как учил. Спуск не рвать! Офицеров, унтеров - бить в первую очередь.
Ржевский взял винтовку у скорчившегося в траншее солдата, выложил ее на бруствер, прицелился сам.
- Огонь!
По траншее густо, торопливо загрохотали выстрелы.
Германский офицер, шагавший перед строем с саблей наголо, сложился в пояснице и упал. "В живот. Повыше надо брать" - прикинул поручик, перебрасывая прицел на усатого унтера. Но тот уже крутнулся волчком и рухнул на землю. "Ты гляди, на ходу подметки рвут! Выучил на свою голову!" - порадовался Ржевский. И было чему: повыбитая наполовину первая шеренга почти встала, вторая сравнялась с ней, но что-то надломилось в немцах, такого огневого отпора они не ожидали. А выстрелы продолжали греметь, не переставая. Кое-кто из германцев пытался залечь, унтеры поднимали их пинками и прикладами.
Внимание Ржевского привлек молодой подпоручик, выскочивший на железнодорожную насыпь у самого холма. "Вроде, Котлинский с Заречного форта? Их там меньше зацепило газами".
Котлинский осмотрелся, махнул рукой, и через насыпь начали перебегать пехотинцы 13-й роты с примкнутыми для рукопашной штыками.
Немцы стали было отстреливаться, но сначала попятились, а потом и вовсе побежали. Взвод Ржевского тоже полез на бруствер.
"Не можешь удержать - постарайся возглавить!" - и поручик скомандовал:
- Штыки примкнуть! В атаку! - и сам с винтовкой вымахнул во весь рост на бруствер и сбежал с холма, заметив на ходу падающего Котлинского.
К смертельно раненому подпоручику подбежал Стржеминский, подпоручик из 2-й саперной роты, и видимо, получив приказ, повел его солдат дальше.
Тем временем в толпе бегущих немцев образовалось какое-то завихрение, похожее на локальную контратаку. Вперед выскочил гауптман с саблей, тут же кинувшийся на Ржевского. За ним бежали еще полдюжины солдат и унтер.
"Правильно соображаешь, злодейская морда! Из винтовки приложиться не успею, наган достать тоже!" - и Ржевский подставил под сабельный удар ствол винтовки, поднятой в руках над головой. Лязгнула золингеновская сталь, но тульская устояла, и поручик с короткого замаха слева ударил гауптмана прикладом в висок. Тот еще падал, когда Ржевский рванул винтовку влево-вниз, проткнув штыком под ключицу набежавшего унтера. - "А не зря нас в училище гоняли!"
Солдаты рядом по-хозяйски работали штыками, как вилами: вколол снизу вверх - кинул подальше. Наступательный порыв у немцев иссяк, толком не начавшись.
Отступление перешло в бегство, началась паника, слышались крики:
"Lebende Tote! Sie sind unsterblich!"
Упреждая порыв немногочисленной русской пехоты, по дворам Леонова ударила уцелевшая крепостная артиллерия. В аду осколочных разрывов и шрапнельных пуль ландвер рвался в узкие проходы между первой и второй линиями обороны, немцы висели на колючей проволоке, лежали на земле, покрывая дворы кровавым слоем растоптанных трупов.
После боя, около полудня, офицеры собрались у капитана Потапова, начальника Сосненской позиции.
- Господа, благодарю за службу. Позицию мы удержали, но потери огромны. Семь командиров в газовой атаке, поручик* Котлинский - в контратаке.
Поручик* Чеглоков, благодарю за стойкость на позициях и совместный с 14 ротой контрудар по Сосне. Отбили почти все оставленное на позициях. Пленных германцев всего 14 человек, но тут я вас не виню: после того, что солдаты увидели в отбитых окопах, и я бы их не удержал. Пулеметчик - герой, но его даже опознать не смогли, да и другие - штыками заколоты, порублены.
Однако немцы потравили газом и самих себя. 76-й Ландверный полк потерял около тысячи человек - они сильно забрали влево и попали в полосу газовой атаки.
Поручик Ржевский, вы умело выбрали позицию И немцев перед вашими траншеями навалено, как будто там пулеметы работали. И справедливо не доверились тканевым повязкам - большинству они сегодня не помогли. Господа офицеры, надеюсь поручик позже поделится... хм... техническими тонкостями. Вопросы есть?
Ржевский встал:
- Господин капитан, позвольте информацию, пока все офицеры в сборе. Я сегодня видел укладку обойм в подсумке у Ермолаева: не три обоймы, а четыре - две пулями вверх, а между ними и с краю - как обычно, пулями вниз. Проверил - входят легко, достаются свободно, и боекомплект в подсумках - на треть больше! Ввести бы распоряжением по частям - полезно!
По результативности стрельбы - так они у меня через два на третий на стрельбище. Зато и значков "За отличную стрельбу" в моем взводе больше, чем в иной роте. Начальство немецкое в полминуты выбили напрочь, даже мне не оставили. Ну, а дальше - уже проще...
- Спасибо, поручик! Запоминайте, господа. И не забывайте применять.
Отличившихся в деле представить к наградам. Все свободны.
_________________________
* В обращении к офицеру обычно опускалась приставка под- . Вместо подпоручик, подполковник произносили поручик, полковник.
В ротном журнале боевых действий указывалось:
«В конце этой лихой атаки подпоручик Котлинский был смертельно ранен и передал командование 13-й ротой подпоручику 2-й Осовецкой саперной роты Стрежеминскому, который завершил и окончил столь славно начатое подпоручиком Котлинским дело»
На фото: атака ландвера, подпоручик Котлинский, пехота на позиции, знак "За меткую стрельбу" 1 ст.