Как известно, последним местом ссылки Ф.М. Достоевского стала Тверь, город, в котором писатель прожил четыре месяца: с 19 августа по 19 (по другим сведениям - 21) декабря 1859 года.
Несмотря на то, что об этом периоде жизни гения мировой литературы написано немало, остается много неясного. Дабы не утомлять читателя, мы не будем останавливаться на общеизвестных фактах, о которых рассказал К. Емельянов в своей статье «Достоевский в Твери» - об этом можно узнать из множества работ, цитирующих сборник, вышедший в 1941 году: Лембке – Баранов, фабрика Шпигулиных – Каулиных, плашкоутный мост, соединяющий две части города и др.
Остановимся лишь на одной теме: место проживания Достоевского в Твери, так как именно здесь на наш взгляд остаётся главное белое пятно.
Помогут нам в этом письма Достоевского, а также заключение К. Емельянова о том, что топографические подробности города «Бесов» «могли быть подсказаны писателю тверскими наблюдениями». Не будем также забывать, что Достоевского не случайно называют самым автобиографическим писателем.
Всё нижеизложенное не претендует на абсолютную истину, а лишь является гипотезой, основанной на фактах и логических рассуждениях.
…
Вскоре после прибытия в Тверь, Достоевский пишет письмо в Семипалатинск своему бывшему командиру Гейбовичу: « Наконец, после долгих страданий, прибыли в Тверь, остановились в гостинице, цены непомерные. Надо нанять квартиру. Квартир много, но с мебелью ни одной, а мебель мне покупать на несколько месяцев неудобно. Наконец, после нескольких дней искания, отыскал квартиру не квартиру, номер не номер, три комнатки с мебелью за 11 рублей серебром в месяц».
Из этого письма следует вывод: писатель жил в Твери по двум адресам, и гостиница Гальяни (здание которой сохранилось и находится на пересечении улиц Володарского и Пушкинской) не может быть его вторым адресом, но, вероятно, является первым.
В письме П.А. Давыдову от 14 октября, Достоевский сообщает свой адрес: «Адресс мой: в г. Тверь, в доме Гальянова, близ почтамта». Следовательно, три комнатки с мебелью за 11 рублей серебром в месяц нужно искать близ почтамта. Чтобы понять, где мог находиться этот дом, обратимся к роману «Бесы».
Среди всех домов, описанных в романе, лишь один «по всем параметрам» подходит под «дом Гальянова близ почтамта » - это дом Филиппова на Богоявленской улице ( в дома Варвары Петровны Ставрогиной и губернатора писатель мог «заглянуть», но никак не мог в них жить; Виргинский и Эркель жили далеко от центра; еще дальше, в Заречье, переехали Лебядкины). Дом Филиппова чаще всего упоминается в романе и описан самым подробнейшим образом. Мы предполагаем, что именно в нём и жил Федор Михайлович. Сюда же писатель «поселил» Шатова, Кириллова, Лебядкиных, в этом доме происходят самые важные встречи и самые значительные беседы. Вот первое знакомство с домом:
«-Позвольте, однако, узнать, где квартируете?
- В Богоявленской улице, в доме Филиппова.
- Ах, это там же, где Шатов живет, -- заметил я невольно.
- Именно, в том же самом доме, -- воскликнул Липутин, -- только Шатов наверху стоит, в мезонине, а они внизу поместились, у капитана Лебядкина».
Далее следует описание квартиры Лебядкиных:
«Дверь к Лебядкиным была только притворена, а не заперта, и мы вошли свободно. Всё помещение их состояло из двух гаденьких небольших комнаток, с закоптелыми стенами, на которых буквально висели клочьями грязные обои. Тут когда-то несколько лет содержалась харчевня, пока хозяин Филиппов не перенес её в новый дом. Остальные, бывшие под харчевней, комнаты были теперь заперты, а эти две достались Лебядкину. Мебель состояла из простых лавок и тёсовых столов, кроме одного лишь старого кресла без ручки. Во второй комнате в углу стояла кровать под ситцевым одеялом, принадлежавшая mademoiselle Лебядкиной, сам же капитан, ложась на ночь, валился каждый раз на пол, нередко в чем был».
Затем, мы узнаём, что во дворе дома стоял флигель, в который переселился Кириллов:
«Я вспомнил, что он, по словам Липутина, занял с утра деревянный флигель на дворе. В этом флигеле, слишком для него просторном, квартировала с ним вместе какая-то старая глухая баба, которая ему и прислуживала. Хозяин дома в другом новом доме своём и в другой улице содержал трактир, а эта старуха, кажется родственница его, осталась смотреть за всем старым домом. Комнаты во флигеле были довольно чисты, но обои грязны. В той, куда мы вошли, мебель была сборная, разнокалиберная и совершенный брак: два ломберных стола, комод ольхового дерева, большой тёсовый стол из какой-нибудь избы или кухни, стулья и диван с решётчатыми спинками и с твёрдыми кожаными подушками. В углу помещался старинный образ, пред которым баба ещё до нас затеплила лампадку, а на стенах висели два больших тусклых масляных портрета: один покойного императора Николая Павловича, снятый, судя по виду, ещё в двадцатых годах столетия; другой изображал какого-то архиерея.
- Я чай люблю, -- сказал он, -- ночью; много, хожу и пью; до рассвета…
- Вы ложитесь на рассвете?
- Всегда; давно. Я мало ем; всё чай».
Из вышеизложенного следует также, что хозяин проживает в новом, более дорогом и благоустроенном доме, в котором он открыл трактир. Под этим домом может подразумеваться дорогая гостиница «Гальяни».
Работал до рассвета и всю ночь пил чай сам Достоевский, поэтому считаем описание интерьера флигеля описанием одной из комнат, которые снимал писатель. Еще одна деталь:
«Николай Всеволодович запер дверь, положил ключ в карман и пошёл по проулку, увязая с каждым шагом вершка на три в грязь. Он вышел наконец в длинную и пустынную улицу на мостовую. Город был известен ему как пять пальцев; но Богоявленская улица была всё еще далеко. Было более десяти часов, когда он остановился наконец пред запертыми воротами тёмного старого дома Филипповых. Нижний этаж теперь, с выездом Лебядкиных, стоял совсем пустой, с заколоченными окнами, но в мезонине у Шатова светился огонь. Так как не было колокольчика, то он начал бить в ворота рукой. Отворилось оконце, и Шатов выглянул на улицу; темень была страшная, и разглядеть было мудрено; Шатов разглядывал долго, с минуту.
- Это вы? - спросил он вдруг.
- Я, -- ответил незваный гость.
Шатов захлопнул окно, сошёл вниз и отпер ворота. Николай Всеволодович переступил через высокий порог и, не сказав ни слова, прошёл мимо, прямо во флигель к Кириллову».
Улица Богоявленская находилась недалеко от Волги:
«Он прошёл всю Богоявленскую улицу; наконец пошло под гору, ноги ехали в грязи, и вдруг открылось широкое, туманное, как бы пустое пространство - река. Дома обратились в лачужки, улица пропала во множестве беспорядочных закоулков».
А вот и упоминание о самой гостинице «Гальяни»:
«Когда экспедиция поравнялась, спускаясь к мосту, с городскою гостиницей, кто-то вдруг объявил, что в гостинице, в нумере, сейчас только нашли застрелившегося проезжего и ждут полицию».
В этом отрывке Федор Михайлович припоминает короткую дорогу к дому:
« Они вышли. Пётр Степанович бросился было в "заседание", чтоб унять хаос, но, вероятно, рассудив, что не стоит возиться, оставил всё и через две минуты уже летел по дороге вслед за ушедшими. На бегу ему припомнился переулок, которым можно было еще ближе пройти к дому Филиппова; увязая по колена в грязи, он пустился по переулку и в самом деле прибежал в ту самую минуту, когда Ставрогин и Кириллов проходили в ворота».
Еще один важный штрих - подъём по крутому откосу:
«Пришли к дому Филиппова, но, ещё не доходя, взяли проулком, или, лучше сказать, неприметною тропинкой вдоль забора, так что некоторое время пришлось пробираться по крутому откосу канавки, на котором нельзя было ноги сдержать и надо было хвататься за забор. В самом тёмном углу покривившегося забора Пётр Степанович вынул доску; образовалось отверстие, в которое он тотчас же и пролез. Липутин удивился, но пролез в свою очередь; затем доску вставили по-прежнему. Это был тот самый тайный ход, которым лазил к Кириллову Федька.
- Шатов не должен знать, что мы здесь, -- строго прошептал Петр Степанович Липутину».
А вот указание на то, что дом Филиппова находился в шаговой доступности и от гостиницы «Гальяни»:
«Но если вас стесняю, сделайте одолжение, опять прошу, заявите сейчас же, как и обязаны сделать, если вы честный человек. Я все-таки могу что-нибудь завтра продать и заплатить в гостинице, а уж в гостиницу извольте меня проводить сами...» - Мария Шатова, находясь в болезненном состоянии, просит проводить её в гостиницу, не упоминая при этом об извозчике.
Из всего вышеизложенного можно сделать следующие выводы:
1. Возвратившись из Сибири в Тверь, Ф.М. Достоевский несколько дней проживал в дорогой городской гостинице «Гальяни», а затем снял у этих же хозяев три комнаты в другом, более дешёвом доме;
2. Второе, основное место проживания писателя в Твери было рядом с городским почтамтом и в непосредственной близости с городской гостиницей «Гальяни», но находилось на разных улицах с гостиницей. На сегодняшней карте города это соответствует ближайшей к улице Володарского части улицы Крылова;
3. Описание внутреннего убранства флигеля, в котором жил Кириллов, соответствует описанию жилья Достоевского «в доме Гальянова, близ почтамта».