(из сборника "Монастырские оды")
Я чуть не плачу, но
оплачена по самые закаты
моя гостиница. Там коридор
чумной,
ресепшн-стойка вымазана в скатерть,
которую стирал ещё Сократ
или Платон, а может, Аристотель.
Давно то было — убавляй сто крат
с того, что есть. Потом ступай до тёти.
Количество полученной тоски
эквивалентно будет той простуде,
что наделяет запахом носки —
чихай же! Ведь попахивает штрудель,
покрылся стариною деширак, —
сломался в моей келье холодильник,
и горничной не выметенный шлак
уже стал грунтом яблонь молодильных...
Швейцар обколот гнусными тату,
он грустно открывает двери страхам.
Они заходят с сосками во рту,
подходят к стойке. Страшно. Будут трахать
звонок, зовущий тень ресепшн-гёрл,
которая с испугу их поселит
не в месте, называемом жильём,
а в вымершем расколотом бассейне.
Ещё страшнее станет во дворе,
чем было там вчера к началу ливня.
В такой метафизической дыре
я пробовал стать чуточку счастливей.
Но получилось только разбудить
забытые и призрачные души.
Они неспешно крутят бигуди
на скальпы, заворачивают уши
в засохшие растения... И льёт
Тоскующий по небу ноты песни.
Сосед, пытаясь высушить бельё,
открыл окно погромче — интересней,
отчётливей мелодия дождя.
В бассейне поселившиеся страхи
себе избрали мудрого вождя;
он завывает громче всех под ахи,
что выдаёт, рожая за стеной
блудливое шальное привиденье.
Бесцветное с бесформенной спиной
оно в ночи спит с призраком за деньги.
В гостинице давно известно всем
о проститутке той потусторонней,
о призраке, что днём в петле висел,
сейчас же — отвисает с бабой. Тронет
её нутро, и зародиться страх.
(Давно бы мне сбежать, но — был упёртый).
Зачатый страх, бывая весь в слезах,
молить устал про таинство аборта.
Не хочет он рождаться; его мать
желает разродиться таким сыном,
чтобы потом гордиться и ломать,
как и её ломали. Всем спасибо, —
так говорит она сквозь хохот свой,
сквозь стены номеров других гостиниц,
сквозь кельи Хилтон, Плаза Бест, Савой,
сквозь вой, произносимый в модном стиле,
сквозь свою тень и даже — сквозь меня,
маня и в то же время отвергая.
Я от такого флирта разменял
весь свой кишечник напрочь. Дорогая,
прости меня, прости, что я не смог
взрастить для привидения взаимность,
прости, что не могу найти сапог,
чтобы сбежать отсюда. Сделай милость,
пожалуйста, из кельи отпусти
пожалуйста, забудь про мои грёзы.
Привиделась ты мне; таков мой стиль.
Не мсти за шутки. Стал уже серьёзней,
и, все свои желанья отмолив
перед ночным горшком (стаканом? вазой?),
я выдавил оформленный нарыв
из рифм и строк. Закончу трудной фразой:
как я устал...