Ты был бы дьяволом в мире, рожденном тобой, малыш.
Пять тысяч лет ты в подреберье моем болишь.
Пять тысяч лет - мой мальчик, много ли, мало, о
Ты забираешь мои страданья, как молоко.
Пять тысяч лет, уже без малого целых пять.
Я жду тебя, мой единственный сын, я устала ждать.
Звговоренный полынью, крещенный седой зимой,
Из всех рожденных от пламени ты получился - мой.
И только ветер один будет ведать, о чем пою
У самой бездны, у самой пропасти на краю.
И будет над горизонтом качаться моя звезда
Роняя искры зелёного пламени в никуда.
И будет в горло расплавленным оловом течь абсент,
Пока не сбудутся все из рожденных тобой легенд,
И, отворившись, зелёные двери не впустят в жизнь
Всех тех, кто в путь за тобой устремившись, оторвались
И вот тогда успокоюсь, и песня устанет течь,
И мне останется только подкошенным стеблем лечь,
И мои пальцы увьет беспощадный зелёный плющ -
Я стану деревом жизни под сенью нездешних кущ.
И ты не сбудешься дьяволом в мире своём, малыш -
Так, беспокойный творец, боевое потомство лишь,
В ком искра жизни сильнее, чем в прочих, на пару ватт -
И ты поймёшь наконец-то, что в этом не виноват.
И будут белые маки качаться в глухом саду,
И будут шорохи звезд синевой расцветать во льду,
И будет тыкаться птицей под сломанное ребро
Все то же светлое, звездно-колючее, серебро.