Припоминаю… Август, зной… Гроза… постой, не отвлекай.
На винограднике (плантация эпохи девяностых)
отшельничал из лета в осень. Да… Ко мне издалека –
из вавилонова столпотворения – спешила гостья
(признаюсь, ждал ее, как ждёт голодный пёс – желанной кости) –
моя… любовь… (в миру – по совместительству – жена). Легка,
колдунья, на помине (ножки – пашней, да на каблуках).
Двоих детей “к бабуле” нафик, наглости хлебнув, подбросит.
Десант “на радость” бабке. Младший воем войским выл – взапой,
неугомонно, истово – пока не заберём обратно,
пока не вызволим его. Не примет – привезёт с собой,
и мы, хотя я был всегда как распоследний бобик рад им,
мы… прятались от них, уединяясь в старый виноградник.
Гроза… Сезон неторопливой казни (с головы до стоп –
недельный пот бесплатной бани) оборвал… не дождь – потоп –
упавший, прянувший на орды духоты небесный ратник.
Свершилось. Долгожданный ливень смыл, бесследно стёр с лица
небес свинцовую тоску. Озоном охмелевший воздух,
повеселевшая трава. Очнувшейся лозы́ ленца,
не без кокетства стразы разбросав на полновесных гроздьях,
сонливо нежится. Листву пробили солнечные гвозди –
лучи. По сине-голубому вдаль – разрозненно, в сердцах
бросая вспышки – отступает прочь армада – отмерцав
под занавес негодованьем молний – праведным, но поздним.
И мы своих мамлюков, жемчугом тайфи* (вполне на зуб
уже приемлемо некислым) загрузив с куста, в посёлок
спроваживали, наказав им (что б занять трудом досуг):
доставить в целости и сохранить – хотя бы гроздь. А после…
набрать воды, смести листву, постлать кошму, наладить полог,
забраться внутрь и… ждать. Меньшому – что б ни слезиночки в глазу,
большому – младшего не обижать. А мы… А мы лозу
подправим кое-где и сразу к ним – обратный путь недолог.
Земля и небо – храм любви, и в нём свята любая тварь.
На ключ – квартиру, телефон – на off, коту под хвост – работу,
салоны, магазины – побоку, на… Налегке, едва
перекусив, сорваться в рейс, не доживая до субботы
(куда? к кому? – ко мне, беспутному), и нет иной заботы,
и нет важнее дел, чем голени травою щекотать,
когда не умещается никак их кожи нагота
на мой раскинутый сырой травой бушлат, а солнце жжёт их.
Струится тишина. Листвы полупрозрачный свод
скрывает от селян свою чету – прилежно, но напрасно –
не более чем фиговый листок скрывает естество –
людское укрывает от людей, как будто от заразы.
Сама природа облачилась здесь лишь в одеянье стразов
на листьях и траве. Её ли жрицу не поймёт народ
от лоз ведущий род, с которым знались Дионис, Эрот,
и что ей, посвящённой, в их досужем любопытстве праздных.
На вкус пьяняще густ медовый август. Сладостной халвой
полдневный час, когда глаза (скосив на миг: “а нас никто не
увидит?”), погружаются в стихию древней пены волн,
привнесшей в мир любовь – бесплотный дух, туман, в котором тонут
удары двух сердец, пульсации, дыханья слов и стонов –
в минутах, длительностью в жизнь – слияние, единый взлёт
над миром за черту его пустых словесных позолот –
минут недолговечных как… гроза в огне её агоний.
09.09.2016
*Тайфи́ – сорта винограда.