Ефима легко узнать,
Он в толпе отличается:
Курчавые волосы,
Круглые пенсне,
Рассеянный взгляд.
Идет по Невскому,
Улыбается.
Бормочет под нос
Шепотом,
О чем сейчас
с грустью мечтается.
В душе Фима одинок
Особенно сегодня,
Попав впросак,
Когда всё как назло
Случается
Наперекосяк.
Две страсти
Мучают Ефима.
Две любви.
Одна имеет человеческий образ
И зовут её Нина.
А вторая почти
Бесплотная сила-
Книги!
Будоражат воображение
Ефима
С детских лет.
Друзья лучшие закадычные
Они.
Работая в книжной лавке,
У жадного купца,
Обрёл Ефим покой
Ненадолго.
Не любит букинист
Заядлого чтеца.
То с книгой заставал,
Бывало вовсе сонным.
Но как же ночью
Не читать?
Был собеседником философ Кант!
Бессонницы достойный.
Пусть для купца
Занудой, непонятной сволочью,
Как бесподобный греческий Платон
И иже с ним Сократ.
Нерасторопному Ефиму попадало
Тоже часто.
Не мог найти
По просьбе
Нужный фолиант.
Не реже чем зарплату
В кармане иногда дырявом
ждал Фиму, увы,
законный штраф.
Любовь всей жизни Нину
Романтик тоже
Словно деньги расточительно терял.
Он не водил её по ресторанам.
Стихами ведь не будешь сыт!
А то, что в сердце у Ефима
Непонятно дамам.
Мудрёно вечно Фима говорит.
Сказала Нина ухажеру строго:
"Для жизни не годишься ты!"
Потом добавила сурово:
"Вот с книгами, тем более
Они меня дороже"
(нахмурившись, взяв ноту строже)
"Сам дальше и живи!"
На мебель Фиме пусть
И не хватает
Стул, стол,
старинная кровать.
Ефим, нуждаясь,
Дешёвый угол на мансарде
В холодном Питере снимал.
Лишь книгами богат
И только.
Без шкафа бесприютно рад.
Всегда на страсти
Денег не хватает.
Ефим
Конечно, понимает
Не дурак,
Что сам
Характером рассеянным
Во всем без апелляции
И адвоката
виноват.
Сегодня замечтался
На работе.
К стыду ещё заснул.
И снится Фиме
Новый магазин,
Что в будущем он
В 21 веке вроде,
Торжественно
Назло судьбе
Открыл.
Хозяин сам себе
Свой стол и стул
И хитрая машина перед ним.
Одну лишь кнопку, нажимая,
Любую книгу по запросу
Получает в тот же миг!
Механизация!
Новинка века.
Не человек зависит от труда,
А труд для человека.
Заговорила вдруг машина
Знакомым голосом купца:
"Опять заснул ленивая скотина!"
Упал Ефим со страха
На пол. В награду,
Получив, ушиб лица.
С огромной шишкой
От видения очнулся.
Уволен без пособия!
В мир старый свой
С размаху
Окунулся
С головой.
Идёт несчастный книголюб
Домой.
А на дворе
Касьянов год.
Из четырёх нормальных лет,
Как Фима для купца
Работник лишний
Попросту урод.
На улице шумит толпа.
Война достала мировая.
Митинг.
Пуста Ефима голова
И духом ныне по-библейски
Нищий.
Зуб мудрости давнишний
Заболел,
Напоминая,
О Касьяна дне -
Двадцать девятом
В проклятом феврале,
Источнике страданий.
Сударь!
Окликнул
Хорошо одетый господин.
Кадет?
Ефиму показалось.
Я вижу к вам
Судьба не благоволит?
В ответ
Услышал
От Ефима:
«Скорблю с Россией,
Разделяя вашу жалость.
Эпоха наша
готовиться на подвиги,
душе велит!»
Аристократично
с пророка нотой
Ефим усталым голосом
Негромко говорит.
Понравился Кадету
Собеседник.
Политика как понедельник
Затягивает в сети
Без труда.
Ефим начитан был
А философствовать
И вовсе ерунда!
Заслушался кадет
Ефима.
По-кантовски
Подробно,
Маккиавеллевски красиво,
А в заключении
Шопенгауэра печальный
Эпилог.
Чуть не заплакал
Собеседник.
Услышав стройный
Книголюба слог.
Спасибо, юноша,
Я тронут.
Зубная боль
Гляжу, вас мучает?
Вам повезло
Я врач.
Представился
Ефиму скромно.
Могу вас завтра
Принять бесплатно.
Рад нашему знакомству
Вот, собственно-c,
мои координаты.
Как на события
Жизнь бедная богата!
А вот меньшевики-эссеры.
Ефим ретиво принялся
За дело новое
Социалиста, но уже не демократа.
С овациями отпустили
Еле-еле.
Чтоб зуб быстрей прошел,
От боли нестерпимой дали
Революционного елея.
Нашелся у кого-то
Самогон.
Ефим почувствовал себя
Мессией!
На посошок он
Славой опьянен.
Как блудный сын
Родной России
К большевикам
Уже
рабочей поступью
пошёл.
С цигаркой
Взволнованно и нервно
Не хуже Ленина
Декреты раздаёт.
Похож на Троцкого
Умом, наверное.
Ефим уже, картавя,
К всеобщей революции
Уверенно ведёт
Народ.
Зубная боль
Прошла почти что
От махорки.
И пьяная кружится голова.
Остановился возле
Черной сотни.
Поговорить
О роли исторической
В самодержавии царя.
Перестарался наш Ефим,
Когда на лацкан
Красную петличку
От предыдущей партии
В порыве вдохновенья
Нацепил.
Смотри-ка, братцы,
Черносотенец смекнул.
А не шпиён ли часом
К нам неслучайно заглянул?
На ленту глядя,
Вдруг вспомнил
Кто-то рядом,
Что Ефима видел
И слышал давеча
про революцию кричал.
И в том смутьяне
Вроде бы, но верно
Оратора интеллигентного
Узнал.
Не повредить, чтобы
Лазутчику очки.
Прицельно в челюсть
От радикально правой
Самодержавия
Ещё уверенной руки
Удар Ефима сокрушил...
Забыл философ
О бытие,
Кто он,
Зачем
И для чего
Здесь был.
Зажмурившись, упал.
Когда очнулся,
Удивился кстати,
почувствовал
И увидал,
Зуб выплюнул,
Который зря болел
И хмель куда-то
Подевался,
Без спроса
Сам пропал.
От жажды только
Рот гиеной огненной
горел.
Слюной кровавой заплывал.
В карманах сущий пролетарий.
С похмелья
Без царя в кудрявой голове.
Надеждой в сердце
Тлел революционный пламень.
Скучал зачем-то по-кадетски,
Буржуазно Ефим
По ливерной солёной колбасе.
Вдруг Нину увидал!
И не поверил,
Что вовремя она пришла.
Которую в мечтах лелеял.
В глубинах страстного,
Как поцелуя сна.
От чувств Ефим, икая,
И потому что
Родина забыть героя
Долго не могла,
Лишь повторял:
Нин-а, ик! Ниночка!
Прости! Меня!
Заметив краем глаза,
В руке у милой книгу.
Наверно о страданиях,
И стало быть,
о преданной любви.
Страницу новую романа
Как будто вместе открывали.
Чудесно превращаясь,
Он и Она
Едино беспартийно
в Мы.