Ах, милый Миша, умница Булгаков!
Пишу на «ты», поскольку бог ты есть.
Мне – шестьдесят,
и даже с добрым гаком,
а я спешу к трудам твоим присесть.
Мне кажется,
что в шведском комитете
у Нобелей все помыслы в бреду,
и потому тебя-то на портрете
не вижу я в прославленном ряду.
Ты заменён каким-то Берлиозом,
по счастью,
не попавшим под трамвай,
считавшим ноутбук – апофеозом,
а в Акапулько благородный рай.
Подвигнуты идеей в МАССОЛИТе,
пытаются надежду воскресить,
забыв о ведьме
в доброй Маргарите,
но Анне масло некогда пролить.
Когда бы ты зашёл сегодня в офис,
который бюрократом наводнён,
то понял бы, что Шарика гипофиз
у этих мымр совсем не удалён.
Усиленно трезвонят о здоровье,
об ипотеке и достатке масс,
и тут же,
как изысканный Коровьев,
три шкуры спустят без гипноза с нас.
Я огорчён от звёздности вселенской,
она влечёт летальность на деталь.
Ах, где сейчас
хирург Преображенский?
И ассистент –
миляга Борменталь?
На эндшпиле играет Азазелло:
вот ход конём, а после – шах и мат...
Поёт о грёзах жалобно капелла,
но не спешит к чиновнику Пилат...
***