Наконец-то осень обуяла,
обаяла палою листвой.
Слушаешь, зарывшись в одеяло,
монотонный шелест дождевой.
Ты в себе, и как-то невозможно,
очень трудно понимать других.
Ночь на булку мажется творожно,
манит карамельностью нуги.
Только виноград и Мураками,
ежевичный чай, и до зари
чудо-рыбка ластится боками
иль трепещет бабочка внутри.