Вероятно, мои предки были родом из Астраханской губернии, откуда занимались рыбным извозом. Впоследствии, в 19 веке, оказавшись в Санкт-Петербурге стали ломовыми извозчиками на Лиговке, в Ямской слободе. Забыв рыболовное мастерство, сохранили зачем-то любовь к музыке и немного передали её мне. Вот бы на час оказаться там, на Волге, в «седом» 1834 году среди прадедов, ещё рыбаков подумал я, мечтая, услышать о нашем прошлом...
Ночная хороша уха
На Волге, на реке.
Артель собралась у костра.
Будан - похлёбка в котелке.
Дед мудрый в сердце удалой
На солнце красный, словно рак.
Буданом прозванный молвой
Известный балалаечник-мастак.
За разговором ночь бежит,
А в сети осетры.
Внук Cтёпка с дедом говорит,
Спасаясь, от искры
Ишь ты чуть не сжёг!
Степан от удивления кричит.
Смотри, сгорят порты!
С улыбкой дед поленья поправлял.
Ох, лютые к штанам костры!
(Будан начинает астраханские сказки)
Сперва все человеки морем жили.
Являлась первая заря.
Артели рыболовить уходили.
Отцы и вкупе сыновья.
А жены сети старые чинили,
Просили штиля у огня.
Покамест угли не остыли.
Ждала с уловом
Родина-земля.
Да, годы вековые были.
Ещё старинного царя.
Гороха стало быть Второго,
А Первого не помню я!
Рассказ неспешно шуткой начинал
Рыбак по прозвищу Будан.
Пока уху в котле варили,
Друг другу байки говорили.
Но победить никто не мог.
Старик к историям был строг.
А лучше сказок дедова уха,
Волшебная похлёбка рыбака.
Дар повара соперничал в таланте.
Истории рождались вдруг, не на полати:
Предивный сказ о рыбаке,
Как раков пас чудак в реке.
Про водяного небылицы
И про спасение царицы.
Все сказок с нетерпеньем ждали
Да дедову уху
За обе щёки уплетали.
Внук, стало быть, его Буданов,
Но с уважением уже Степан.
Семьи любимец - сын Иванов
За словом сам не лез в карман.
Но дедушки всегдашние рассказы
Любил он слушать у костра.
И даже злого лешего проказы
Не испугали бы Степана до утра.
Вот и сейчас, желая сразу,
Услышать новый сказ,
Спросил у деда:
«А правду люди говорят,
Иль брешут враз,
Что дальний предок наш Будан
Разбойником на Волге был?
Гутарят сущий атаман!
Будан:
«Не стану врать, чего не знал,
Но слышал от отца
Другую сказку быль
Про чудного в роду певца»
Внук широко раскрыл глаза,
Но рот забыл закрыть.
От дыма едкая слеза
Мешала настоящее забыть.
Сказ Будана про божий глас:
Во времена далёкие былые
До ампиритора Петра
Раскольники царю служили.
Молились с ночи до утра
На Соловках извек холодных,
России самой на краю.
В монастырях святых исконно
Вели монахи жизнь свою.
На юге атаман - твой тезка
Уклад народный возмутил.
Сломал как во поле березку,
Живые души бунтом погубил.
В монастыре от разинцев восстанье
Противу батюшки Тишайшего царя.
Напрасные властей старанья.
Все уговоры мира оказались зря.
Иваном звали предка вроде,
Да «Плахой» оттого в честном народе,
Что многих за него казнили.
Ворота монастырские когда
С Иваном изнутри открыли.
Иудин грех на нём!
Воскликнул возмущенный внук в сердцах.
Уху поставил выше над огнём.
Луна секирой отражалась в небесах.
Будан продолжает:
Судья всем человекам Бог!
Не нам судить, кто душу погубил,
А кто, как праведник сберёг.
Комар над ухом зазвенел.
Дед недовольно поглядел:
Як, нудное созданье!
Прихлопнуть насекомое хотел.
Да передумал. Божье наказанье
Дороже осуждения людского.
От Бога - упокой души.
Земные судьи к грешникам суровы,
Как комара прихлопнут,
Справедливость не ищи.
Покаяться дай время, Боже!
Перекрестился внук, на деда глядя тоже.
Продолжил:
Потом скитался Плаха с севера на юг.
Для люда вольного любезный друг,
Властям заведомый бунтарь.
Дед, изловчившись, комара в кулак поймал.
Иди, милок, далече полетай.
Слыхать, недюжей силы Плаха был,
Коль он медведицу в берлоге заломил.
Стёпка:
Неужто без подмоги сам?
Будан:
А тож! Глаза у страха велики.
Ты верь в беде своим очам.
Шуйцу повредил он в драке.
Трофеем медвежонок стал.
К Ивану привязался преданней собаки.
По сёлам и по ярмонкам вдвоём ходили.
Народ за харч, бывало, веселили.
Однажды Воевода Плаху заприметил,
Который монастырь когда-то Соловецкий осадил.
Недружелюбно предка встретил.
Предателей по службе дюже не любил.
Медведь на Воеводу зарычал,
Наместник ещё боле осерчал.
Приговорил обоих к яме.
Голодной смерти приговор
Уже несчастные от Воеводы ждали.
Но оказался Плаха наш хитер.
Дай слово напоследок!
Воеводе молвил предок.
Обычай верен на Руси.
До казни палача, что хошь проси.
Давай, да только не тяни!
Ответил Воевода.
Заголосил частушки Плаха
Да матерны, рвя на груди рубаху.
От всей души в последний раз,
Что называется не бровь, а в глаз!
Дивился басу Воевода.
Не иссякают чудеса у Господа, у Бога.
И предложил он Плахе два пути:
В церковный хор, не мешкая, идти.
Грех, обращая в божий дар.
Покаяться и приобщиться к святым дарам.
Второй суровый приговор:
С разбойником короткий разговор.
За блуд словесный языка лишить
И жизнь в мученьях лютых завершить!
Спасение или сырая яма?
Была судьба у Плахи прежняя корява.
А тут благодаря таланту
Попал под омофор святой Оранты.
Плаха:
«Спаси дружка, коль спас меня!
Медведь для русских дальняя родня»
За милосердие Бог не осудит,
От власти корма не убудет.
На том они и порешили.
Ивана-плаху в хор определили.
Медведя на Ивана иждивенье
За громкое от глада пенье.
Иванов бас гремел в округе.
И грешники ниц падали в испуге
Пред гласом столь чудесным.
Бесам не оставалось в сердце места.
Приехал, люди говорят,
Однажды Петр с ним стрельцов отряд.
Послушал хор, растрогавшись, спросил:
«Кто как труба из Иерехона голосил?»
Иван перед царём предстал.
Я! Ваша милость, винюсь, орал.
А сам с царя, почти что ростом.
Хорош певец и голосом и форсом!
Бобыль? Вот это упущенье.
Потомство быть должно,
Чтоб дать таланту продолженье.
Которая тут выше ростом?
Прабабку нашу выбрал император просто.
Степан, не веря:
Неужто Петр Первый был наш сват?
Будан:
Не ведаю, так говорят.
Стёпка:
А что еще о предке знамо?
Будан:
Чудил, я слыхивал немало.
Особо в святки и на сырную седмицу
Любил в личину скоморошью нарядиться.
С медведем ночью голосил,
Народ пугал, детей смешил.
Или мошну исподтишка богатую возьмет,
Хозяину беспечному вернёт
И скажет:
«Вот так и бесы душу похищают,
Когда про Бога всуе забывают»
Замки желающим чинил.
И не было замка, который не открыл.
Лишь к двери рая пошутил,
Ключи не подберу я!
А то бы до сих пор грешил,
Как божий шут, пред Господом балуя.
В боях кулачных душу отводил,
Но опосля прощение у битых сам просил.
МузЫку пуще развлечений всех любил,
Тем душу грешную спасал.
Большой в народе был оригинал!
(Внезапно)
Хруст! Хруст! Хруст!
Ломая с треском ивы куст,
Медведь ухи почуял запах.
Рыча, направился к костру.
Аршина три на задних лапах
Гони его, братва, ату!
Спросони раздавались голоса.
Будана легкая рука
Артели панику остановила.
Сыграл на балалайке громко дед наверняка.
Мелодия на танец Мишку вдохновила.
Пустился Косолапый по привычке в пляс.
Вот диво! Сбежал видать из табора,
Услышав инструмента глас.
Вприсядку, прыгая, рыча и кланяясь учтиво,
Забыл незваный гость про угощение тотчас.
Искусство голод победило.
Смотри, каков мастак, Степан!
Хоть и голодно зверя брюхо,
Смеясь, прокомментировал Будан,
Собрат не наступил ему на ухо.
Спляши комаринскую, брат!
Коль будет любо
От благодарной публики
Артисту медовуха.
Красив на горизонте был
В прощальную минуту
Небесной ямы оркестровой
Над рыбаками
Огненный закат.