Пустыня ль, джунгли, здесь же мир иной:
Напитки, разговор, игривость взглядов...
Здесь, как нигде царит земной покой,
А уходить, не хочешь — и не надо!
У барной стойки, как лукавый эльф,
Сверкая белоснежной шевелюрой —
Так по-хозяйски лихо осмотрел,
Что поняла: «упустишь, будешь дурой!»
И подошла, минуя всех гостей,
Заговорила — весело и нежно,
И дружелюбно очень, без затей,
Во взгляде-омуте вдруг утонув безбрежном.
Приподнял эльф приветливо цилиндр,
Ладонью вверх мне руку протянул...
В ушах заволновалась сотня лир,
А в сердце жар как будто полыхнул.
Но не созналась сразу, что пойду
За этим денди за планеты край.
Мы с ним стояли в баре на виду,
Но мир буквально превратился в рай.
Исчезла Африка — звучание её,
Пропал и зной, и звуки, голос ночи...
Шептал мне разум: «он — это твоё!»
«Моей ты станешь» — взгляд шептал напротив.
И лондонский костюм такой контраст!
В нём словно задыхаясь, гибло тело.
Хватило на двоих лишь пары фраз,
Чтобы понять — любовь уже влетела,
Собой заполнив души и сердца,
Что я домой обратно не вернусь.
К той ночи возвращаясь без конца,
Друг в друга прорастая, выжгли грусть,
Забыли что до нас и что потом —
Здесь и сейчас, исчезли полумеры.
Переселюсь навеки в его дом —
Не важно то, что этот дом пещера.
В ней только то, что нужно нам двоим,
В ней море книг, утопло ложе в шкурах,
Коптящей лампы тонкий лёгкий дым
Не отпугнёт летающих амуров.
Как сладко тихо рядом засыпать,
Когда ты с кем-то — целое, не гость!
Нет нужд: бояться, злиться, ревновать...
И дома оставляет циркуль-трость,
Не потому что больше не нужна,
А потому что руку «отдал» мне.
Завидуя, следит с небес луна —
Ей кажется, что всё это во сне.