В земле монастырской обвыкнув немного,
Решил дядя Саша уйти в синагогу -
Творить послушанье он - грешник устал,
Трудом очищаться совсем перестал.
Отращивал пейсы, ермолку надел,
И список своих составлял добрых дел.
Почтенный раввин его встретил у входа,
Внутри собралось уж немало народа,
Смеясь, прихожане на дядю косились...
Он вспомнил - намедни сны страшные снились.
- Скажи нам, - спросили его в синагоге, -
Как часто ты думаешь, дядя, о Боге?
- О Боге?.. - смутился он. - Я ... извиняюсь...
Ведь я ж золотому тельцу поклоняюсь!
О нём мои думы и в нём все желанья!
И слаще его я не вижу призванья! -
Раввин улыбнулся, висок почесал и молвил:
- Тельцу ты возвёл пьедестал,
Грехов же пока не прошёл осознанье,
Готов ли познать ритуал обрезанья?
Дядь Саша ответил: - Не примет Господь
От старого грешника крайнюю плоть...
И честно, раввин, я тебе признаЮсь,
Что плотью пожертвовать крайне боюсь...
Затем он раввина спросил хладнокровно:
- Нельзя ли решить нам вопрос полюбовно?..
Могу предложить огурцов и моркови...
Чтоб тот ритуал обошёлся без крови...
Раввин помолчал и сказал осторожно:
- Деньгами грехи искупить невозможно.
В глазах у дядь Саши погасла надежда,
Решил он - наверно, раввин тот невежда,
В свой адрес терпеть не хотел порицанья,
А счастье, подумал, найдётся в дацане.