Уже не отыщешь в просторах Земли,
Богами пути потаённы,
Которые Белого Волка свели
Со странною Белой Вороной.
Как Светлым Князьям, кто защита и суд,
Кому поверялись сверхсилы,
Тот Волк благородный могуч был и мудр
И взор полыхал златосиний.
Все серые волки смиренно его
Своим вожаком признавали.
Привольно жила, не боясь ничего,
Та непобедимая стая.
А Белого Волка куда-то влекло
Звало в невозвратные дали.
Причины и смысла стремленья сего
Ни мудрость, ни опыт не знали.
Когда же у Волка могучего сил
Противится зову не стало,
Окрестность отчаянный вой огласил,
Прощанья навеки со стаей.
Ворона жила в простодушье своём
Нелепо, смешно, некрасиво.
И только глаза златосиним огнём
Пылали с отчаянной силой.
Из стаи родной изгнало вороньё …
Одна … ждать защиты не смела,
Но дивная песнь зазывала её
В неведомые запределы.
В затерянный край из родного гнезда
Ворона летит без тревоги,
Не зная за чем, и не зная куда,
И не выбирая дороги.
Так в час роковой очутились вдвоём
Пред гранью Стихийного круга,
Пылающего златосиним огнём,
Таким, как в глазах друг у друга.
И что-то возникло, и внутрь пробралось,
Теплом разбежалось по венам,
Смешалось, вскружило, в сердцах прижилось,
И мир изменило мгновенно.
То ширь или даль, это пропасть иль высь?
Потеряны ориентиры.
А крылья и лапы бесстрашно рвались
В безмерность открытого мира.
Как белая лебедь на сильных крылах,
Ворона летела, что пела.
То в травы скользнув, то паря в облаках
И неудержимо, и смело.
И Волк не бежал, а стрелою летел,
И взор не сводил вдохновенный
С сияющей птицы, что видеть хотел
Единственным солнцем Вселенной.
В полёте забвенья кружились они,
Глазами в глазах утопая,
Счастливцы-безумцы понять не могли,
Что бездна под ними без края ...
В единое сила и мудрость слились
С наивностью добросердечной,
С бесстрашьем полёта, стремлением в высь
В огне златосинем навечно.
Он трепетный словно Вороняя плоть,
И с ярою Волчею кровью
Он мир осеняет с поры той и вплоть …
Заветной Богами ЛЮБОВЬЮ!.