Когда то, чего долго ждёшь, приходит, то в иных случаях вместо радости испытываешь печаль: силы радости ушли на ожидания.
Доживу ли я до такого момента, когда в моей душе не останется места, не заполненного любовью? По временам я обладаю Сокровищем, но я бессильна подарить Его людям.
Какое дивное все-таки чувство любви – в нём все радости жизни соединены.
Одна женщина меня спросила: «Знаете ли Вы себе цену?» Я ответила: «Знаю. Но и недостоинтства свои я знаю».
Та часть души, которая хранит в себе те сущности людские, которые ранили меня, не принимали, унижали, хамили мне - она мертвеет. Мы живы только любовью.
Несть числа тайнам. Люблю Блока — его искренность, его любовь, его аккуратность, правдивость, его глубокие предчувствия. Кое в чём он мне очень близок.
Смотрела фильм о Настрадамусе. Он был в старинных одеждах. Я заплакала оттого, что мне некем любоваться в этом мире. Я окружена некрасивыми мужчинами, которые живут для себя, не ищут Бога, равнодушны к людям.
Что касается женщин, то даже добрые из них ни с того, ни с сего делаются оборотнями, и я не могу с ними больше общаться. Сколько потерь! Что за страшный мир.
Когда приходит Бог, всё становится на свои места, всё находит оправдание и обретает смысл, появляется дерзновение в молитве. На фоне этой божественной любви видишь, что в обычные дни душа находится в онемении, в оцепенении. Бог это радость, вдохновение, творчество. Только в Духе Святом можно любить людей.
Сколько веков понадобиться для того, чтобы исправить пошлые, уродливые, тёмные души? Надо обновлять мир. Сколько спящих людей вокруг. Кто их разбудит?
Настанет ли во Вселенной такое время, когда исчезнет слово «Грех», когда только любовь будет царицей мира? Безмолвные разговоры с Богом записывать невозможно.
Говорили с Мариной Винецкой после храма о том, что нам не нравится рабское состояние души, обращённой к Богу.
Муж говорит мне: «Когда я тебя рисую, во мне появляется чувство любви к тебе». Я: «А у меня любовь к тебе всегда».
Через несколько дней он продолжает: «Твоё значение в моей жизни громадно. Без тебя я бы высох, как мимоза. Я питаюсь тобой». Мы собирались на выставку работ Марины – последней его любви, как на бал.
В ресторане Дома Художников ко мне подсела Марина, друг мужа. Она очень красивая. Она прочла мои стихи и говорит мне: «У Вас пронзительные стихи. Искренность эта не может не трогать. Искренность, которой всем нам не хватает. Истина – она многолика... Хитрая бестия...»
Марина очень живая, лёгкая, подвижная, с нежной чистой улыбкой на устах, мальчишеская, очень нервная, неспокойная. Жизнь в ней кипит. Я не нашла ей пары среди тех, кто окружал её сегодня. У Марины крепкое пожатие руки, детское лицо. Я её полюбила.
Мы с мужем на М. Грузинской, здесь выставка 20 художников. Дух времени холодный, рассудочный, при этом ликование техники, красок, фантазии.
Он сказал «Я смотрю на тебя с умилением».
Мы с ним на концерте певицы Зары Домухановой. Она в изящной чёрной одежде. «В такой свободной одежде надо взлетать на небо... Красиво и печально, как букет увядших роз – её концерт», - сказал муж.
Мне не хватает сил возделывать это поле и выращивать на нём розы. Любовь сияет сквозь все обиды и раны.
Нравоучения с уст слетают вместо поэзии святой.
Во мгновение ока я взвешиваю много явлений в минуты отрешённости от суеты жизни.
Я чувствую душу мужа на расстоянии. У нас часто бывает телепатия.
Как бы ни была хороша старость от просветлённости души, она безобразна своей немощью, тусклостью, седыми красками. А просветления в старости часто и нет. Прекрасны были в старости старец Таврион - настоятель маленького женского монастыря под Елгавой, моя крёстная Наталья Львовна Дружинина, Елена Александровна Скрябина, дочь композитора, мы дружили с ней, она видела во мне индивидуальность.
Некоторые люди в старости хорошеют.
Беспечность людей, шум, гримасы, грубые голоса, разбитые жизни, резкий смех, озлобленность, отсутствие любви, ложь. Бог во мне, но я пронизана печалью. Мир ранит меня своей невыносимой грубостью. Безумная тоска по Богу. Кто утолит её? Христос. Когда? Вероятно, в веке ином.
Господи, почему я не могу сбросить своё тело, как старую одежду и улететь к Тебе? Кто я? Слёзы любви и горя, что Христос недоступен. Я видела Бога в людях, которых любила. Почему нельзя это сохранить?
Очищение души происходит не только в храме, не только от участия в таинствах. Душа очищается под действием Духа Святого, а Он находится везде и может действовать всегда, но должно быть расположение души к этому. Помогают книги о святых людях, читая их, очищаешься.
Звонил Боря Талесник. Друг, друг, друг мой. Как мало таких людей. Что мы ищем в дружбе – понимания, благожелательства, помощи, тепла. Дружбы без любви не бывает. Говорили с Борей о его отъезде из России. «Когда я думаю об отъезде, то прежде всего думаю о тебе, что тебя теряю», - говорит Боря.
Долго гуляли с Борей по берегу Москвы реки. Я просила Борю помолиться о моей семье. Боря стал молиться, и у него появились слёзы на глазах. «Ты – божий человек. Таких, как ты, нет в Москве людей. Ты должна ориентироваться не на ангелов, а на грешных мужчин». Я отвечаю ему: «А я не хочу иметь с ними дела, я хочу ангелов». Боря: «Я безумец, я хочу невозможного... Совершенство возможно только на небе». Я: «Но надо приближаться к нему здесь».
Лена – жена Бори Талесника сказала обо мне: «Галя зачем-то вышла замуж. Она невеста Божия».
Письмо от Коли печально, но полно любви ко мне.
Откуда я пришла в этот мир? Мне всё больно. Красоты нет, я задыхаюсь без неё. У многих людей стёрта индивидуальность. Люди подражают образцам совсем не лучшим.
«Кто такой поэт?», - спросила я матушку Аню Г. «Одинокий дух», - ответила она.
Бог пришёл. Какого счастья лишены люди, этого не испытавшие.
«Ты скучаешь от жизни?», - спрашиваю я Борю Талесника. «Редко», - отвечает он. В нём есть восторженность.
У меня не хватает божественной глубины, чтобы благословлять всё, что я вижу.
Бога, живущего в человеке, возможно надо прятать от людей, распинающих Бога.
Врач сказала мне, что у меня полное нервное истощение. И несмотря на это, во мне иногда появляется крылатость. Я хочу, чтобы она усиливалась с годами, не меркла.
Все дни читаю мужу вслух о Л.Н. Толстом. Сегодня он сказал мне: «Я хочу быть святым».
Поэзия – это очищенная от гнили и пошлости возвышенная человеческая речь, уподобляющая человека Богу. Вот почему я так её люблю.