Среди ночи мне вспомнилось лето,
безотчетно, пронзительно, вдруг —
в той приморской гостинице, где ты,
просыпаясь, искала ответно,
моих плеч, моих рук, моих губ...
А потом ты спала. У тебя
был смешной завиток возле уха,
и во мне где-то колокол бухал,
и валторны — трубят и трубят.
Ночи были другие совсем —
не длинней, не короче — другие.
Мы ночами с тобою любили
пить друг друга до донца, затем,
вновь любви мёд безудержно пили,
будто век в Каракумах прожили
и от жажды изныли совсем.
А ещё мы сломали кровать —
так смешно! — и испуганный частник
мне сказал, что "нельзя токовать
на имуществе ценном! И частном!" —
рассмеялся и стал наливать
"изабеллы" густое вино,
настоящее, не заводское,
фиолетовое и тугое,
как настой прошлогоднего зноя...
Боже мой! Как всё было давно...
этот сад, и приморское лето,
и деревья под призрачным светом —
миражи из полуночных снов,
я смотрю, как немое кино,
где мы длимся и дышим на плёнке —
полутени — прозрачны и тонки,
там, на фоне сливовых стволов.