Пульсируя, как печень Прометея,
у старой липы отрастает тень.
Кошмар бежит от сумерек, потея...
От жажды настрадавшись в темноте,
рассвет поспешно слизывает росы.
Поля спросонья благостно урчат:
им на боках расчёсывает проседь
стерни шершавый язычок луча.
Штык заступа о грудь земли наточен,
блестит медалью - можно на покой.
Та, радуясь - не смотрит грозный отчим -
украдкой кормит корни сорняков.
Заполнив мёртвым золотом амбары,
из неба выбив журавлей и дурь,
тоска качает в колыбели старость,
дожёвывая душу на ходу.