эти дети тихонько тащат за мною слово, оно бьется в ручонках липких, молчит, молчит. доведи, говорят, болезное до столовой, никому, говорят, не выдай заветный чит. будет наше, так мы игре поломаем кости, каждый выйдет на площадь, выдохнет на убой. а пока-то в таком никак не накопишь злости, только жалость под горлом рвется сама собой. то ли дело твое: разбитое до пролога, оно будет мягчеть без сердца и без лица.
я могла бы принять их, слово сложив до блока, но немеет рука, отлитая из свинца.