Солнце насквозь обжигает кожу,
Только пустыня кругом,
Нет ни людей, ни воды похоже,
- Думаешь все мы умрем?
- Нет, продвигаться нам велено дальше
По одичавшей земле,
Упрямо тащить тела уставшие,
Видя мираж во мгле.
- Откуда ты знаешь, что там что-то есть,
и надо туда прийти,
Откуда взялась эта странная весть,
Что землю должны мы найти?
Есть только пустыня, жара и холод,
И так уже длится век,
Все, что нам выпало - жажда и голод.
Не может так жить человек.
- Твои сомнения мне понятны,
Но дам я тебе совет,
Не слушай чужих речей невнятных,
Есть у меня ответ.
Мне свыше выпала эта доля,
Племя наше спасти,
Идти дорогой страданий и боли,
Святую землю найти.
Ну вот, раз хочешь узнать - слушай,
Но будет долгим рассказ,
Чтоб понял ты нашу судьбу лучше,
Прийдешь ты ко мне не раз.
Ноги в крови, потрескались губы,
Вокруг одни миражи,
Пот холстом оботри грубым,
Отдых свой заслужи.
Ночь, до костей пробирает холод,
Только лишь звезды видны,
- Помню когда-то и я был молод,
Помню те светлые дни.
Я был беспечным и резвым мальчишкой,
Такой же, как ты сейчас,
Сидеть не любил я над пылью книжной,
И мудрость держал про запас.
Была там река и оливок роща,
Утес навис над рекой,
Казалось, что нет ничего проще -
Воды зачерпнуть рукой.
Я жил в достатке, не ведал тревоги,
Дела шли своим чередом,
Куда несли меня резвые ноги,
Я много не думал о том.
Не знал я, что мне судьба пророчит,
Я жил лишь сегодняшним днем,
Резвился в прохладе воды проточной,
И спал безмятежным сном.
И вот допоздна задержался однажды,
Рыбачил на скользких камнях.
Тогда я не знал, что такое жажда,
И мне неведом был страх.
Однажды в тот давний, но памятный вечер
Мне свыше раздался глас,
Я был один и не ждал я встречи,
Я помню все, как сейчас.
И весть пришла мне: ты будешь пророком,
Ты свой народ поведешь,
Река неслась серебристым потоком,
По ней пробежала дрожь.
Потом все стихло, но ветер легкий
Зашелестел в кустах,
Луна покрылась облачной пленкой,
Тогда я почувствовал страх.
Куст озарился неведомым светом,
Как будто огонь пылал,
Но не было дыма костра при этом,
И куст никак не сгорал.
Потом вдруг пламя огня погасло,
И свет растворился в ночи,
Как будто в лампаде закончилось масло,
Так тает пламя свечи.
Все было безмолвно и пустынно,
Никто не явился мне,
Вернулся домой я дорогой длинной,
Забыл я об этом дне.
Прошло много лет, и тень сомненья
В моей поселилась душе,
Хотел я узнать о своем рожденьи,
Хоть был я взрослым уже.
Тогда я спросил у матери милой:
- Как появился я,
Какой занесен волшебной силой,
И вы ли моя семья?
Я также знаю, пришло мое время
Узнать, кто был мой отец,
Где корни мои и где мое племя,
Поведай мне наконец.
И мать, слезу утерев сказала:
Я помню прекрасно тот день,
Когда над нашей страной пробежала
Убийства кровавая тень.
Тогда младенцев мужского рода,
Приказано было убить,
Мужскую часть твоего народа,
Хотели мы сократить.
Боялись мы: против нашей власти
Посмеют восстать рабы,
Вдобавок ко всем другим напастям,
Поднимут народ на дыбы.
Приказ был исполнен: по всей долине
Стояли крики и вой,
Я содрогаюсь и поныне,
Как вспомню о бойне той.
И только тебя каким-то чудом
Сумела мать сохранить,
Тебя я нашла в речной запруде,
Тебе суждено было жить.
Лежал ты спокойно в своей корзинке
И улыбался во сне,
Младенец прекрасный, как на картинке,
Богами был послан мне.
В тот день тебя, затаив дыханье,
Я вынула из воды,
Ты был мне наградой за испытанье,
Хорошим сыном стал ты.
И вскоре нашли мы кормилицу рядом,
Чтоб дать тебе молока,
Она оглядела нас радостным взглядом,
И покраснела слегка.
Ты был ей отдан на воспитанье,
И жил вместе с той семьей,
Как будто исполнилось их желанье
Соединиться с тобой.
Жена и муж, и двое деток,
И мне никогда не узнать,
Но видно, что был союз ваш крепок,
Наверно, она твоя мать.
Ты быстро рос, прошло два года,
И вот тебя принесли,
Назад под пышные царские своды,
К тем, кто тебя спасли.
И стал тебе царский дворец родимым,
С тех пор только я тебе мать,
И ты мне навеки будешь сыном,
Тебе я должна сказать.
Я слушал рассказом ее потрясенный,
Я чувствовал смутно всегда:
К реке привязан, рекой спасенный,
Мне имя дала вода.
И старец закрыл глаза на мгновенье,
И дрогнул голос слегка,
Печаль отразилась легкой тенью,
На жестком лице старика.
Ну ладно, пока что рассказов хватит,
Пора нам с тобой вздремнуть,
Не надо сил понапрасну тратить,
Ведь завтра нам снова в путь.
Как скоро ты свой рассказ подолжишь?
Я буду этого ждать.
Конечно, ты ждать продолжения можешь,
Теперь, иди-ка ты спать.
И оба они наконец уснули:
Юноша и старик,
Их сон кратковременный не спугнули
Ни ветер, ни птицы крик.
II.
Наутро, как только рассвет просочился,
Все племя тронулось в путь,
Скрипели телеги, песок искрился,
Никто не успел отдохнуть.
Те капли собравшейся влаги скудной
Нужду утолить не смогли,
И многие в этой дороге трудной
В зыбучих песках полегли.
Уж сколько месяцев скорбное племя
У бога просило дождя,
В песках умирало хлебное семя,
Ответа все нет от вождя.
Лишь он один просить умеет
У бога щедрых даров,
Никто из простых людей не посмеет,
Не зная заветных слов.
Лишь вождь великие тайны знает,
Нашел он к Богу подход,
Тем временем, наши запасы тают,
Не выдержим мы поход.
Послушай, мы больше идти не можем,
Не нужно земли святой,
Давай путешествие это отложим.
Хотим мы вернуться домой.
Не можем мы дальше бродить по пустыне,
Нам нужно семьи кормить,
Не верим мы больше твоей святыне,
Хотим, как раньше, мы жить.
Где же ваш дом, вы мне скажите?
И где же ваша страна?
Назад вы в рабство вернуться хотите?
Вам жесткая плеть нужна?
За то, что предательством бога гневите,
Вы все попадете в ад,
Судьбы другой для себя не ищите,
Не будет дороги назад.
Вы о прощенье Бога молите,
И если вы ждете чудес,
Вы жажду и голод сейчас утолите,
Прольется вам чудо с небес.
Как только сказал слова он эти,
Чудовищный гром прогремел,
И в страхе застыли Израиля дети,
Никто шевельнуться не смел.
Бескрайнее небо вмиг почернело,
Пошел благодатный дождь,
И гордо расправив иссохшее тело,
Восстал перед ними вождь.
Потоки воды пронеслись по пустыне,
Потом утих ураган,
Поверил великий народ: отныне
Высокий жребий нам дан.
И только бурлящий поток отхлынул,
На землю свалилась, как снег,
Огромною белою массой лавина
Покрыла все, как во сне.
Тот сказочный снег оказался крупою,
Еда упала к ногам,
Засыпала бренную землю собою,
Хвала вознеслась к небесам!
Вокруг зазвучали радости крики,
И не было им конца,
Глядели ввысь просветленные лики,
Хвалили Бога-отца.
И руки иссохщие жадно хватали
Пригоршни дивной еды,
Кувшины разом наполнены стали:
Теперь мы спаслись от беды!
Три дня и три ночи они пировали,
Но только не знали они,
Что многим из них придется едва ли,
Продолжить скитания дни.
Насытившись вдоволь, на день четвертый,
Застыли в ужасе вновь:
Пустыня покрыта телами мертвых,
С крупою смешалась кровь.
И вождь огласил: так будет с каждым,
Кто звал повернуть назад,
Для тех, кто веры святой не жаждал,
Не будет других наград.
Оплакав страшную бойню эту,
Отправились снова в путь,
Но помня суровые божьи заветы,
Боялись в ту ночь заснуть.
И вот как-то раз спасенное племя,
Устроилось вновь на ночлег,
И долгой дороги тяжелое бремя
Сомкнулось усталостью век.
В тот поздний час, к пророку великому
Юноша снова пришел,
И в тусклом сиянье луны бледноликой
Такой разговор зашел.
Скажи мне, великий, ведь ты все знаешь,
В чем сила и правда твоя?
Пред Богом за нас ты отвечаешь?
Не мы ли твоя семья?
А если так, зачем же ты губишь
И мучаешь свой народ,
А нас заверяешь, что ты нас любишь,
Кто же тебя поймет?
- Ты помнишь, о чем говорили однажды,
Мы долго сидели с тобой,
Боль и страданье, голод и жажда
Преследуют род людской.
И сколько живем мы - не будет иначе,
Так было во веки веков,
Земля дрожит от стона и плача,
Потоками льется кровь.
В то время, когда я на свет появился,
Убили много детей,
Хоть чудом я в бойне той сохранился,
Но видел я боль матерей.
Душой своей прикипел я к народу,
Который жизнь мне дал,
Хотел вернуть я людям свободу,
Спасти я их обещал.
Видя, как мой народ унижен,
Я больше не мог терпеть,
Я был за их судьбу обижен,
Готов был за них умереть.
И вот опять, как было вначале,
Господь приказал мне жить,
Но тех, кто мой народ обижали,
Мне сказано было убить.
Всегда я стремился дать своим людям,
Только добра и любви,
Но путь к благоденствию долог и труден,
По локоть руки в крови.
Если ты любишь свое семейство,
То их защитишь от врагов,
Начнешь войны священное действо,
Чтоб сбросить тяжесть оков.
А что если те, кого мы любим,
Восстанут вдруг против нас?
Тогда народ наш будет погублен
Предательством в страшный час.
В тот день ведомый разумом здравым,
Чтоб свой народ сохранить,
Решил я огнем и мечом кровавым
Предательство искоренить.
Ты еще очень свеж и молод,
Судить меня не спеши,
Всегда найдется предательства повод.
Сомнение - яд для души.
Я знаю, что только верой святою
Удастся нам всем спастись,
C божественной мудростью и правотою,
Сердцами нужно срастись.
- Но разве убийством и пролитой кровью
Мы бога сможем познать?
Ведь только надеждою и любовью,
Откроем мы благодать.
- Любовь и надежда всегда будут с нами,
Это закон души,
Но сязаны наши души телами,
А тело часто грешит.
Мы одержимы телесною страстью,
Ведь тело - предатель наш,
От бренного тела идут все несчастья,
За тело ты душу продашь.
Хоть невыносима телесная мука,
Подумай и сам реши,
Гораздо ужасней болезни духа,
Когда мы душой грешим.
Страдаем во имя святого дела,
Так с прошлым мы жжем мосты,
Принять должны мы мучения тела,
Чтоб души были чисты.
- Я верю, что есть другое решенье,
Его должны мы найти,
Чтоб кончились вечные наши мученья,
Чтоб счастье нам обрести.
- Ну что же, пускай нас бог рассудит,
Решать ему, а не нам,
Пусть божья воля законом будет.
Пойдем по его стопам.
На этом был разговор окончен,
И вскоре они разошлись,
Но в памяти слово засело прочно:
Закон, что спасет им жизнь.
III.
Был призван старцем народ к молитве,
Чтоб дальше узнать свой удел;
На время утихли кровавые битвы,
Настал скитаньям предел.
И в горы тогда удалился старец,
Услышать бога завет,
Решил в молчаньи познать страдалец
Божественной истины свет.
Народ остался внизу, у подножья,
Великого старца ждать,
Устали люди по бездорожью,
По дикой земле кочевать.
Так проходили дни за днями,
От старца не шел им ответ,
Однако они не сумели сами,
Постигнуть высший секрет.
И что же теперь им делать дальше,
Никто не может сказать,
Идти за вождем, как было раньше,
Иль новую жизнь начать?
И тут голоса из толпы раздались,
Где же теперь наш вождь?
Похоже, напрасно мы старались,
Поверили в эту ложь.
Быть может он умер иль разум утратил,
И здесь напрасно мы ждем?
Его пророчествам верить хватит,
Пойдем мы своим путем.
Намучились мы изрядно в скитаньях,
Пора жить своим умом,
Мучениям нашим нет оправданья,
Нет правды в вожде самом.
Давайте как в старые добрые годы,
Молиться нашим богам,
Они нам давали пищу и воду,
Они были ласковы к нам.
Собрали они золотые крохи
Из старых запасов своих,
Хоть были запасы скудны и плохи,
Но бога отлили из них.
И был этот наспех скроенный идол,
Снова для них божеством,
Просили, чтоб милость свою он выдал,
Прельщали его торжеством.
Устроили пышный пир и пляски,
Заклали овцу для него,
Земля содрогнулась от этой встряски,
Но идол не дал ничего.
В то время их вождь на горе молился,
Просил у бога закон,
Чтоб божьему слову народ поклонился,
И словом тем был спасен.
И десять священных божественных правил,
Были даны ему,
Чтоб слушал народ и бога славил,
И верил вождю своему.
Тут старец как раз с горы спустился,
Услышал он грохот и шум:
Звенели бубны и дым струился,
Встряхнулся старец от дум.
Увидел внезапно другого бога,
То был золотой телец,
Вскричал он на шумное племя строго:
Неужто всей вере конец?
Как смели предать вы святую веру?
Отречься смогли от отца?
Отдавшись греху, не зная меры,
Себе сотворили тельца.
Прости нас, Великий, нам было трудно,
В пустыне жить без тебя,
Готовы покаяться мы прилюдно,
И снова жить, бога любя.
За то, что вы предали нашу веру,
Вас покарает Бог,
Страданий познаете адскую меру,
Земля уйдет из-под ног.
И в гневе разбил он святые законы,
О камни дикой земли,
Земля почернела, и страшные стоны,
Пустынные ветры несли.
И вновь удалился старец в молчаньи,
Просить у Бога совет,
Оставив народ в безмерном страданьи,
Померк божественный свет.
С тех пор божественной воле перечить,
Уже народ не посмел,
Тела и души свои калечить,
Никто из них не хотел.
Прошло еще сорок дней и снова,
Предстал перед ними вождь,
Высший указ и божье слово,
Навеки вселило в них дрожь.
Кто спасся от той расправы кровавой,
Поклялся во веки веков,
Чтить Бога-отца великой славой,
Не зная сомненья слов.
Все племя живет в постоянном страхе,
Боясь нарушить завет,
Не больше веселья, чем на плахе,
Добра и в помине нет.
Тогда опять к старику приходит
Юноша на разговор,
Хоть старец с трудом в себе силы находит
Продолжить их давний спор.
Со времени их последней встречи,
Юноша возмужал,
А старец почти не владел уж речью,
И голос его дрожал.
Когда мы в последний раз говорили,
Юноша страцу сказал,
Мы оба в тот важный час решили:
Закон есть начало начал.
Закон, который все соблюдают,
Закон, что понятен нам,
Тогда все наши сомненья растают,
Воздастся нам по делам.
Но если закон придумали люди,
Легко его отменить,
Ведь в нем божественной воли не будет,
Кто будет ему служить?
И только если закон дан Богом,
Будет всесилен он,
Пред Богом-отцом, справедливым и строгим
Будет закон соблюден.
И старец ответил: с тобой я согласен,
Но правда видна в делах,
Чтоб божий закон был народу ясен,
Важнейшее средство - страх!
Я знаю, что только страх наказанья
Поможет закон соблюсти,
Всевышняя кара и боль страданья,
Позволит души спасти.
- Позволь мне сросить, за что наказан
Тобой был наш бедный народ?
Ведь божий закон еще не был рассказан,
Ты только составил свод.
Когда ты в обитель свою удалился,
Народ остался один,
И божий закон им пока не явился,
Ведь ты им был Господин.
Они тогда без вождя остались,
Не знали, как дальше им быть,
В смятеньи своем они растерялись,
Решили по-старому жить.
Ты в гневе тогда скрижали разрушил,
Где выбит был божий закон,
Но значит ли это закон нарушить,
Прежде, чем был он прочтен?
И снова народ был твой наказан,
Без всякой вины своей,
Им праведный путь так и не был указан,
Но казнь совершилась скорей.
На это могу я тебе ответить,
Что предали Бога они,
Когда путь иной решили наметить,
Вернуться в прошлые дни.
Убийство и кара вполне уместны,
Когда против Бога идут;
Война начинается повсеместно,
Если законы не чтут.
- Закон казалось бы прост и понятен,
Но только служит он тем,
Кто Богу и власти царской приятен,
Кто судит и правит всем.
Такой закон никогда не сможет
Избавить от страха и слез.
И как бы ни лезли мы из кожи,
Закон нам добра не принес.
Он может по-всякому быть истолкован,
Чтоб в страхе держать народ,
Чтоб был народ цепями окован,
Так было за годом год.
И юноша прочь убежал в отчаяньи,
А старец остался сидеть,
По-прежнему участь его печальна
О благе народа радеть.
IV.
Думает старец о доле печальной:
В чем же я был неправ?
Хотел я спасти народ изначально,
Закон ему указав.
Хотел я дать им свободы и счастья,
Чтоб процветал мой народ,
Я их уберег от рабской напасти,
Возглавив великий исход.
Но только свобода приходит не даром,
Мучителен путь земной,
Нас солнце сжигает губительным жаром,
И живы мы верой одной.
Как можно позволить сомненья яду,
Проникнуть в наши тела?
Тогда пошатнется извечный порядок,
И правда сгорит дотла.
Единый Бог и единая вера
Назначены нас спасти,
Надежная власть и суровая мера
Помогут покой обрести.
Но есть ли покой на этом свете?
Когда так много врагов,
Научатся как Израиля дети,
Жить без привычных оков?
Я обещал им святую землю,
Прекрасный божественный сад,
Но лжи и предательства я не приемлю,
За это не будет наград.
И чтобы достичь великой цели,
Я жизни лишал не раз,
Скитальцев ряды постоянно редели,
Но выполнен Бога указ.
И вот сейчас на горе Синае,
Хочу я у Бога спросить,
Кто нам теперь расскажет о рае,
Что призваны мы заслужить?
Я вижу вокруг иссохшие камни,
Я вижу вопрос в глазах,
Измучены люди скитаньем давним,
Неужто приблизился крах?
Заплакал старик от истощенья,
Не мог он дальше идти,
В душе своей он искал прощенья,
Что племя не смог спасти.
Тогда ему свыше голос явился:
Ты выполнил свой зарок,
Не зря ты долгие годы трудился,
Ты сделал все то, что мог.
Сомненье тебе увидеть мешает:
Святая земля пред тобой,
На смену тебе придет тот, кто знает,
Кто полон веры живой.
И понял старик что пора замену,
Себе самому искать,
Довольно судить людей за измену,
И в вечном страхе держать.
Окинул он взглядом своих приближенных,
Братьев своих и сестер,
Их вид скитанием изможденный,
С лица печали не стер.
Тогда он подумал о юноше странном,
Что раньше ходил к нему,
И понял, что может жребий желанный
Доверить ему одному.
- Ты помнишь ко мне приходил ты когда-то,
Мы спор бесконечно вели:
Что оправдает нам наши утраты
и жажду святой земли?
Ведь каждый из нас не больше чем странник,
И всем нам отмерен путь,
Но вот среди нас нашелся избранник,
Познавший закона суть.
Мне кажется, час твой скоро настанет
Вести народ за собой,
Пусть мудрое слово твое не устанет
Питаться верой святой.
- Вести народ - это тяжкая доля,
Нелегок был жребий твой,
Была на то всевышнего воля,
И стала твоей судьбой.
Я сам никогда не стремился к власти,
Я не был для царства рожден,
Борьба за власть приносит несчастье,
Хоть выиграл, хоть побежден.
Но в истину Господа свято я верю,
И буду я веру нести,
Для ближних своих открою я двери,
Чтоб души сумели спасти.
Я верю, любовью душа спасется,
С любовью придет благодать,
И мир по-другому для нас обернется,
Мы больше не будем страдать.
Нам нужно только суметь поверить,
Что все мы друг другу равны,
Богатство и бедность деньгами не мерить,
Не гнаться за звоном казны.
Должны мы беречь и любить друг друга,
И хлеб делить пополам,
Не будет средь нас господ и прислуги,
Воздастся нам по делам.
Поэтому я не прельщаюсь властью:
Для Бога мы все равны,
Хочу я идти дорогою счастья,
К великому свету из тьмы.
И если кто хочет идти со мною,
Открыта для вас моя дверь,
Мы вместе пойдем дорогой земною,
Пред Богом равны теперь.
Я верю, что есть земля святая,
Ее мы в душе найдем,
Когда ни злобы, ни страха не зная,
В любви мы ответ обретем.
Прожив тяжелые годы мученья,
Поверим мы наконец,
В великую силу святого ученья,
Что дал нам Господь-отец.
- Ну что ж, идея твоя понятна,
Ты веришь в людскую любовь,
Да будет путь твой ничем не запятнан,
Коль вспыхнет насилье вновь.
Когда нас мучают жажда и голод,
От тягот ноют тела,
Мы все страдаем, и стар и молод,
Кто нас оградит от зла?
И если ты сможешь своею силой,
Спасти человеческий род
От тяжких бед и судьбы унылой,
Народ за тобой пойдет.
Преодолеет земные страсти,
И вслед за тобой поспешит,
Дорогой любви, дорогой счастья,
Во имя спасенья души.
Но если телесная страсть одолеет,
И страх поглотит любовь,
Тогда уста твои онемеют,
И снова прольется кровь.
И будет вечной жестокая битва,
Пока живет человек,
Для тела - грех; для души - молитва,
И снова по кругу бег.
Я шел по этому грешному кругу,
С него свернуть не сумел,
Тебе на прощанье пожму я руку,
Я знаю, ты честен и смел.
Ты обо мне уже знаешь много,
Я всем делился с тобой,
Мы вместе шли бесконечной дорогой,
Сроднившись одной судьбой.
Я чувствую, мне осталось немного,
Уж скоро наступит конец,
Быть может, к тебе бывал я строгим
Но был тебе, как отец.
Мы вместе прошли и жару и холод,
Ты строго меня не суди,
Я стар и болен, ты крепок и молод,
Вся жизнь у тебя впереди.
Иди теперь, но скажи напоследок,
Быть может я не проснусь,
Как имя твое, что пришло от предков,
И тихо в ответ: Иисус…