У псов, сторожащих меня, шерсть , что стекло битое.
Не воют на Луну, заботливо кровью умытую,
Её не видят, взор мутный, будто простынею накрытый,
Ничего им не стоит не дать мне подохнуть,
даже с глазами закрытыми.
Тянусь к небу – оно дротиками вколачивает обратно.
Дождь хранит Рай от меня, этот страх абсолютно оправдан.
Кручу барабан, опять пустая попалась, не к месту везение отвратное,
Жизнь скоро смех весь выжмет, высосет, настолько она забавная.
Мне рвут бумагу, крадут миллиметры земли под ногами,
В голову стрелы втыкают, дружно потешаются над моими богами.
Забейте на Черта: боль ощутима, даже если душу забрали.
Где бессмертие жечь теперь, когда очередной храм стал одной из развалин?
Судьба плюет в меня краской, целится нарочно в самое сердце.
Я выучил бредни её о песнях Огня, частотой в двадцать Гц,
Не хочу портить ей праздник, но слышал сам их, когда был младенцем:
Без напевания пламени не смог бы очнуться от холодного сна и согреться.
Я живу количеством красных машин, нужными числами и словами,
Прячусь в подвале, мой хилый мирок кусок за куском почти растаскали,
И хоть кто-то топчет мой сад, и заблуждения вокруг вьются клубами,
Но лишь мне суждено допить существование свое большими глотками.