низкий уровень городских больниц,
последствия этих разгульств и пьянств,
приводят к нарушению нормы душевных язв,
воспалению заживших червоточин:
кажется: идешь не спеша по памятовой обочине,
на самом деле роешь одну из ям.
откапываешь,смотришься в зеркальце потайное,
нашептываешь невербальное заклинание
что от боли, но
спускающее вечность в бутылочный адский карцер:
где застывшая девочка лет девятнадцати -
разламывает грудную клетку о стойку бара.
все ее демоны позже пооживут:
в неподдельном утреннем запахе перегара,
в тошновтворно скопившейся армии
едких букв.
и когда захочется быть ближе к щеке небесной,
выжигая глазами сигнал маякам вселенных,
как назло закончатся все пожарные лестницы,
и силы карабкаться по ступеням.
руки жадно схватят воздух
крыльями самолетными
что-то пойдет не так и все - мимо, мимо
игра заметно приобретёт серьезность.
а стать бы кому-то настолько необходимой,
кто на правила здешних полетов
не поведется.
в осенние шали прятаться, переходить новые
рубежи,
победу одну на другую бесстрастно множа -
вот так я помню однажды хотелось жить
и преклоняться русскому бездорожью.
но сломанный датчик сердца не выдаст
бит,
палаточный лагерь памяти смоет
ливневым равнодушием.
яма становится глубже, и там внутри,
ты уже ничего не изменишь
к лучшему.