Солнце вишневое цедит скупо...

Часовщик Койот
Солнце вишневое цедит скупо нектар по лестнице голубой. Я поднимаюсь. Ступеньки гулко звучат в бездонье над головой не то ли стоном, не то ли эхом, тревожным трепетом птичьих крыл. Мои карманы набиты смехом, ладони помнят следы коры и запах влажного мха под утро, когда напьется земля росы и купол выгнется перламутром у горизонтовой полосы. Я гладил давеча это небо, как кошку сонную, по спине, луна – серебряный ломоть хлеба – в рюкзак послушно ложилась мне и засыпала под звон монеток, что осыпались с небес в моря, чтоб, на сетчатке оставив слепок, обратно вечером воспарять. И я храню их в глазах – печалью, пшеничной россыпью, тишиной – ожоги, кратеры, отпечатки кошачьих лап в синеве ночной. Ступеньки вьются все выше, выше, озоном кружится голова. Я весь почти что отсюда вышел – в чужих историях почивать, впитаться буквами в чьи-то письма, свернуться выстрелами в стихах. Я пролетел неприлично быстро, как будто даже и впопыхах. И что осталось? – ладонь любимой, изгиб гитары и жар костра, одежда, что пропиталась дымом и дым, послушный семи ветрам, и перешептыванья под стрекот цикад, и кваканье лягушат, и громовой первобытный рокот, волной вибрирующий в ушах... Мне так хотелось бы задержаться еще немного, еще чуть-чуть, но вьются, не оставляя шанса, ступеньки птицами в небо – чу! Хотя, по правде сказать об этом – мой срок и правда идет к концу...

Я младший сын золотого Лета. Я передам ваш привет отцу.