Он пот вытирает со лба украдкой,
И смотрит, как будто бы сквозь меня.
Мне хочется сделаться мерзкой, гадкой
Припомнить обиды ему, но я…
Как уж, извиваясь пред ним, упрямо
Клянусь в покорности и любви,
А он смеётся в глаза мне прямо
И шепчет: «Что ж? Молодец. Люби».
И вмиг тишину заполняет смехом,
Таким раскатистым, что на слух
Он давит немыслимо громким эхом,
Становишься сразу и нем, и глух.
Сидит беспощаден и всё смеётся,
Его слова достают до дна:
«Ну что ж тебе, милая, так неймётся?
Ведь вечно будешь сидеть одна.
Найди же принца себе да с царством,
Чтоб был заботлив, умел любить.
Своею верностью и упрямством
Тебе меня не заполучить».
И снова Дьявол-то мой с усмешкой,
С него лукавого, что за спрос?
А в голове моей: «Ну, не мешкай,
Он взглядом будто в тебя пророс"
«Чего тебе, окаянный, мало?
Во мне же омут, во мне приют.
Я столько стен ради нас сломала,
Что рушить новую не дают».
Усмешка мигом с лица пропала:
Его слова для покорной - кнут:
«Прости, родная, рабов не любят
Рабов лишь только нещадно бьют».