Иллюстрация из Интернета: Винсент ван Гог, "Звёздная ночь", 1889 г., музей современного искусства, Нью-Йорк
Рене Шикеле, (Marie Armand Maurice Renе Schickele, род. в 1883 г., Оберенгейм, Эльзас, - ум. в 1940 г., Ванс, Франция) — немецкий поэт, прозаик, драматург, публицист и переводчик, принявший в годы Третьего Рейха гражданство Франции. Писал преимущественно на немецком языке. Отец – немец, винодел и комиссар полиции. Мать — француженка.
Изучал естественные науки и филологию в университетах Страсбурга, Мюнхена, Парижа и Берлина.
Вырос и сложился как писатель под воздействием двух культур и всю свою жизнь посвятил достижению культурного понимания между Францией и Германией, мечтал о дружбе народов и духовном объединении Европы.
В годы Первой мировой войны и после прихода к власти Гитлера выступал против реваншизма, национализма и милитаризма.
Томас Манн назвал Рене Шикеле «генералом экспрессионизма» за то, что ему удалось собрать мятежных духом молодых литераторов вокруг редактируемого им журнала “Die Weissen Blaetter” («Белые листы»).
Следует отметить, что публикуемую ниже любовную лирику поэт сочинил в возрасте 18 лет.
Ожидание ночи
(Стихотворение в прозе из сборника «Летние ночи», 1902 г.)
Они пили на брудершафт, в этот момент я выбежал из зала на улицу, в ночь, из большого невзрачного зала с маленьким столом в середине, на котором они занимались любовью, всей компанией. С таким шумом!
Ночь же всегда жутко безмолвна. Прислушиваясь, она затаила дыхание и ждёт, ждёт. Ждёт чуда, человеческого чуда. Ждёт, когда сердце привыкнет к тесной, обволакивающей темноте. Ждёт, когда от разнозвучной полифонии света останется один тон, в котором вибрирует всё, что может вибрировать: вся накопившаяся за день боль, вся тоска, все надежды, затаённая любовь.
Здесь под открытым небом всё покрыто тайной, здесь в ночи — вечность и покой. Ожидание ночи — это уже половина счастья.
Я люблю бродить в темноте с терзаниями в сердце. Тогда я глубоко залезаю себе в душу и ковыряю и ищу, и ковыряю и надеюсь, и ищу и ковыряю, ковыряю.
Там — семя, которое хочет прорасти в солнечные ростки… там — сады и поля, погружённые в темноту. Никогда ещё не поливал их огненный дождь, ещё ни разу не знали они пробуждения весны. Ни разу!
Да, я постоянно чувствовал это в юные годы: людям светит только одно солнце — любовь. Только она может согреть своим огнём, как на утренней заре, так и в вечерние сумерки. Любить! Любить! Здесь ночь, там ночь, ночь везде вокруг меня и во мне…
Боги! Пошлите мне женское существо, которое принаджежит мне, только одному мне вместе со всем, что принадлежит ей и вам. Положите её, дрожащую от любви, мне на руки. Позвольте мне только один раз, прильнуть к её губам и мечтать о чудесах, о прекрасных, невиданных солнечных чудесах! Позвольте мне ощутить пульсацию сердца, бьющегося только для меня, поцеловать голову, думающую только обо мне… а потом… потом научите меня молиться и умереть.
Но кто-то хохочет сзади меня. Громкий смех резко пронзает темноту, виснет на кустах и деревьях, наклоняя ветки своей тяжестью.
И тут я вспомнил, что я, кажется, читал об этом. Или мне это приснилось? «Смейся, не дожидаясь счастья! Иначе вполне может случиться, что не будешь смеяться никогда». Когда я прочитал эти слова, мне послышался гогочущий хохот, словно смеются черти. Ведь они никогда не бывают счастливыми!
Только что я опять услышал такой хохот… там шумел гаштет…
Вот уж нет! Я по-прежнему вглядываюсь в ночь.
Она ждёт.
Die Nacht wartet
Sie tranken Br;derschaft, und da bin ich aus dem Saale entwichen in die Nacht, aus dem weiten oeden Saale mit dem kleinen Tisch in der Mitte, wo sie sich liebten, die vielen alle. So laut!
Die Nacht aber ist schauerlich verschwiegen. Aufhorchend haelt sie den Atem an und wartet, wartet. - Wartet auf ein Wunder, auf das Menschenwunder… Wartet, dass das Herz sich finde in dieser weitengen, anschmiegenden Nacht. Wartet, dass das Flimmerklingen des Lichtes verschmelze… in den Einklang, in dem alles schwingt, was schwingen kann: all das naechtig reife Weltenleid, all die Sehnsucht, all das Hoffen, dumpfe Lieben.
Hier draussen ist es heimlich, hier draussen ist Ewigkeit, Ruhe. Es liegt schon halbe Erf;llung im Warten der Nacht.
Ich liebe das Irren in Dunkelheit und Herzensqual. Dann steige ich hinunter in die Tiefen meines Gemuetes und wuehle und suche und wuehle und hoffe und suche und wuehle, wuehle. Da ist Samen, der treiben moechte, Sonnenblueten zeugen…da sind Gaerten und Aecker in Dunkelheit und wuest… Nie noch ging ein Flammenregen nieder! Nie noch brachen Fruehlinswogen ueber sie! Nie noch!-
O ich habe es empfunden eine ganze lange Jugendzeit: nur eine Sonne leuchtet den Menschen, die Liebe. Nur ihr Feuer kann erwaermen, sei’s im Morgenleuchten, sei’s im Abendschein. Lieben, lieben!!! Da ist Nacht, dort ist Nacht, hier ueberall um mich und in mir…
Goetter! Gebt mir ein Wesen, das mir gehoert, mir allein mit allem, was ihm und euch gehoert. Legt es mir liebebebend in die Arme… lasst mir einmal nur an seinem Munde hangend Wunder traeumen, rote, wilde Sonnenwunder! Lasst mich den Herzschlag fuehlen, der nur mir schlaegt, die Stirne kuessen, auf der nur mein Gedanke steht… und dann – lehrt mich beten und sterben.
Aber es lacht jemand hinter mir, gellend starrt das Lachen in der Finstenis… bleibt an Busch und Baeumen hangen…lastet schwer und tief. –
Und ich erinnere mich: ich glaube, ich las es einmal, oder traeumte ich’s?: “Lach vor dem Glueck! Du koenntest sonst gar leicht nie lachen.“ Damals glaubte ich ein wieherndes Gelaechter zu hoeren, als ich den Spruch las…Wie Teufel lachen. Die werden ja auch nie gluecklich!
Eben hat es wieder so gelacht, .. und dort ist eine Schenke offen…_-
Aber nein!... Ich wende den Blick zurueck in die Nacht…
Die wartet.
Aus der Sammlung Sommernaechte, 1902