Внуку моему, Казакевичу
Алексею Геннадьевичу,
посвящаю.
Печатаю вторично, первый текст исчез.
поэма
Я был в тот раз проводником.
Быть горожане пригласили.
Уже по снегу, вечерком,
Встряхнуть удачу, или-или!
Я посмотрел, всё по уму:
Зелёный ГАЗ-69.
Давно хотелось самому
С друзьями грусть-тоску развеять.
Беру двустволку, и вперёд!
Прошу взять в группу Алексея.
Мол, знаю, он не подведёт:
Нет друга лучше и смелее.
Я с Николаенко ходил
Не раз в лесах с ружьём на дело,
Но в этот раз он охладил
Своё испытанное тело.
Он сел зачем-то в самый зад
В машине нашей восьмиместной.
А я сел за стрелком в фасад,
На правой лавочке трёхместной.
По скольку мне пришлось сидеть
Вторым, к окошку правым боком,
То и всего не разглядеть,
Кто послан будет насмерть роком.
Промчались сёла, Видим лес
Покрыл туманом крупный иней,
Страна охотничьих чудес
Предстала взорам светло-синей.
Красу всю мне не описать,
Следы звериные по снегу.
Глаза готовые сосать,
С души тревогой выгнав негу.
А рядом дышит возле ног
Ещё молоденькая лайка,
Смереннейшая, как ягнок.
Но вот взлетает с вихрем стайка.
И нашу лайку не сдержать,
Она скулит и рвётся в окна.
Ей так охота убежать,
Что морда вся слюною взмокла.
Мы мчимся дальше. мне вопрос:
"Там что у вас в лесу деревня?"
Я пробурчал ответ под нос:
"Нет, это после пастбищ брёвна."
И вот дороги поворот,
За ним обширная поляна,
Стрелок взревел, открыв весь рот,
Но я пальнул довольно рьяно.
Два сразу выстрела подряд!
Уверен! Рысь не увернётся!
Я знал, второй всадил заряд
Туда, где сердце в рёбра бьётся!
Все сразу из машины вон!
Собака след взяла и скрылась.
В лесу раздался вой и стон,
Поняли все: беда случилась!
Мы понеслись собаки вслед!
Деревья фары осветили.
Собака к нам, как бес от бед!
Что там случилось? Или-или?
Но лайка больше не пошла.
У ног скулила и дрожала.
Я пОнял, рысь она нашла
И, напугавшись, убежала.
Но что же делать? Кто пойдёт?
Ну не бросать же нам зверюгу!
Смотрю, и Лёша что-то ждёт.
Не верит мне! Родному другу!
И я, обидевшись, пошёл
Один, и даже без собаки!
Тихонько шёл, и шёл, и шёл,
Готовый каждый миг к атаке.
Чем дальше в лес, тем всё страшней,
Темнее всюду: сверху, с боку.
И вижу: светит среди пней.
Стреляю вмиг, поддавшись року.
Но это были светлячки,
В гнилушках отражали свету,-
Такие водятся жучки,-
А рысь как будто канул в Лету.
Я тут же снова зарядил,
И смело к тем жучкам протопал.
Смотрю, а рысь - как крокодил
Лежит и палку будто слопал.
Из пасти-то язык торчит,
И словно сажей чёрной тёртый,
И не ревёт, и не рычит,
Я ткнул стволом, а он уж мёртвый.
Я стал к себе на помощь звать,
Но не идёт никто, и Лёшка
Друг умудрился спасовать,
Страх и в него вселила кошка.
Тяжёлый был огромный кот,
Как пятимесячный телёнок.
С меня валил и пар, и пот,
Но не жалеть же мне силёнок.
Увидев, ахнули друзья!
И, поздравляя пили водку!
Да с ними так же пил и я,
Ел сало с хлебом и селёдку.
А ты пойдёшь один на рысь,
Когда вся группа отказалась?
Когда не знаешь рысь-то ввысь
Залезла иль к земле прижалась?
Когда кругом тебя темно,
И только фары светят в спину,
А стоя, каждое бревно
Рождает тень, затмив вершину.
А лес густой. от всех осин
Сливает тени в бездну сгустка.
А ты идёшь с ружьём один,
Всем сердцем ищешь цель для спуска.
И каждый миг принять готов,
Всей сутью жизненной мгновенье,
И из холодных ста потов
Дерзит родить в душе сомненье.
И сердце бьётся через раз,
Всё соблазняет, чтоб вернуться.
Но твой орлиный верный глаз
Не даст и тени увернуться.
И если ты уверен в том,
Что рядом следует удача,
Что выстрел твой разит, как гром -
Тогда Вперёд! Но лес - не дача!
Павел Кислов.