Белый день превратила в горячку,
как на рельсы, легла на кровать.
Недотрогу такую, гордячку,
как покойника – в лоб целовать.
Поначалу думал: привыкну,
поначалу думал: смогу.
Душу, лёгкую, как травинку,
уронил я в очей смолу.
Что не нужен тебе – не тайна:
изучил, как свою ладонь.
Дабы не было так фатально,
чистый спирт разведу с водой.
Засыпай же, а я уж засыплю
в душу грешную стопочек пять.
Эх ты, жисть – прожевал да выплюнь!
А с утра на работу опять…
Ты во сне – ну прямо икона.
В этом плане я атеист.
За молитву сойдёт икота,
за осанну – трёхлапый свист.
Улыбнулась во сне маняще,
а кому – не возьму я в толк.
Видно, зря отказал Маняшке:
вместо крови у ней кипяток.
Спрохвала задумал привыкнуть,
спрохмела загорелся смочь.
Надо было мне просто выкинуть
из башки ту зимнюю ночь.
Что я в этом нашёл человеке,
до сих пор не пойму никак.
Видно, зря отказал я Верке,
самосвалу на каблуках.