В кровь декабря и солнце марсельезы,
Вольтера нотами мелодию включив,
Век девятнадцатый нас дерзостью изрезал,
И красный джаз с тех пор в ушах звучит.
Во льдах Невы сенатского пролога,
Благословенный с горна начинал,
Лицейским светом, первой вольной пробой,
В Руси свободу тайно замышлял.
Куницын, Галич*, пламенное семя,
Зароненное в душу лучших чад,
Ударным вихрем напрягали стремя
И Русь рванулась, авангардом мчась.
Француз, подлец, - Москва, слеза и пепел,
Дрожит Европа в звоне русских шпор,
Париж холёный от гусарских петель,
В припадке духа замолчал свой хор.
Блеск эполет, но хлюпают дороги,
Калеченных солдат согреет гроб,
И генералы юные, как боги,
Царю предъявят в декабре итог.
Сенатский выпад, колотушка вкралась,
Звон выстрела и губернатор стих,
Под Милорадовичем стремя задрожало
И тело из седла сползает вниз.
На виселицах струны роковые,
Рвались в многоголосье, - в такт, не в такт,
Высокий тон, пленивший всю Россию,
Низами каторги отпел финал закат.
А дальше взвились лучшие солисты,
Вот, Герцен, - соло, колокол* малин, -
Жар красный, - дар свободы чистой,
Исполнил в споре страстных мандолин.
Блеск, - партию гвоздей, сыграл Рахметов,
Вступленье Чернышевского, - столпа,
Народной воли скрипки и кларнеты
В такт зазвучали, как же не отпасть.
Но лучших нот: топор, отмашку голи,
Взял Родион, - смерть бабке, скряге тост,
Студент и Достоевский были в доле,-
Их джаз навеки, - русский, свЯтый дрозд.
А вот и свинг, реальным степом жанра,
Засулич Вера, - Трепова* в упор,
Градоначальнику, столичному жандарму,
Злом уважаемым подпишет приговор.
Пошёл террор и бомбой, не игрушкой,
Смерть Александра в Спасе на крови,
Святейший царь за не понюх полушки,
Аккордом взрыва оборвал свой миг.
Всё понеслось и не было антракта,
Страх, - перепонки начали дрожать,
Глагол - Плеханов, инструмент, - стаккато,
И юный Ленин, с рэпом, - побеждать.
Вступила Дума: скрипочки, - эсеры,
Кадеты - честь, кадеты - навсегда,
Но фон - гроза, грохочет гром без меры,
И песня смерти, - красная страда.
Колокола - басы, вновь барабаны,
Пурпурно красных капель в темя дробь,
Стучит по сердцу не закрытым краном,
Гобой диктата, - крышка, стон и гроб.
Дуэт усато – левый: Ленин, - Сталин,
Вокал мощнейший, - глохнуть, не смотреть,
Концерт: «семнадцать», - равенства и стали,
В коммуне маршем, гибнуть и гореть.
В апофеозе социальном братства,
Слезою лУковок смели к земле кресты,
Хор ангелов из неземного царства,
Молил за нас и пел своё: прости.
Как стаи птиц, за тучи улетали,
Отпевы русские звучали и звучат,
И струны тихие играют и играли,
Ждёт небо нас, - там есть кому встречать.
Сегодня музыку другую исполняют,
Чечёткой манят в буйственный экстаз,
А вдруг получится, глубинный, новый драйвер,
Даст сбацать нам сирени майский джаз.
Колокол - журнал, который издавал Герцен и Огарёв.
Куницын, Галич, - преподаватели лицея, придерживались взглядов Руссо, Вольтера, воспитывали в лицеистах, будущих декабристах дух свободы.
Трёпов, - Петербургский градоначальник, был тяжело ранен Верой Засулич в собственном кабинете за беззаконие, - публичную порку революционера Боголюбова в тюрьме за то, что он (Боголюбов) не сломил перед ним шапку. Веру сгоряча оправдали, но потом одумались, правда поздно, она успела сбежать в Швейцарию.