***
Был тем, кем был. Не выдавал
Себя ни облаком, ни словом,
И плавно рисовал овал
Лица безумного, родного,
И тщился передать зарю
Между ветвей медвяно-бледных.
И говорил: благодарю
За то, что здесь я — из последних,
Не нужных на миру, но всё ж
Я нужен и тебе, и Богу.
И рисовал. И пела дрожь
В листве, в глазах, в полях, в дорогах.
***
Ночь хороша,
Как сотни лет во сне.
Моя душа,
Вернись опять ко мне.
Не исчезай
Во пламени и мгле.
Гори, дерзай
Жить на большой земле.
Шуми листвой,
Крылами трепещи.
Лети стрелой
Или камнем из пращи.
Ты только будь.
Хоть кем-нибудь, хоть чем.
Верши свой путь
От одиноких стен.
***
Вечерняя вечность улицы
Синеет слабей и слабей,
И небо опять нахмурится
Стаями голубей,
И тропка метнётся тонкая
На волю из тёмных трав,
За сумерками-заслонками
Однажды совсем пропав.
Помедлю ещё мгновение
У дома и у двора.
Сверчки продолжают пение
И шелестит мошкара.
И пахнет ночною мятою,
Созвездьями тишины,
Светлыми, не виноватыми
В нежном ущербе луны.
***
Где два художника — там Моцарт и Сальери,
Тугие сны — и мёртвое перо.
Не вспоминай меня, по крайней мере,
Хоть века два, забудь всё, что старо,
Не мучайся, а так, на всякий случай,
Сиди в кафе, потягивай вино,
Считай, что нет меня, земной, певучей,
Так лучше. Но....
***
Как хлопотлива нежность темноты
В её синеющем ущербе!
Сливаются снежинки, как мосты,
И верят вербы
В то, что не вечна белая зима,
Но быстротечна,
И в час, когда ночь сдвинется с ума,
Она конечна.
Но остаются сумерки в окне
И поволока
Белеющих стволов,
И в синей тьме — небес протока.
***
Машины, как снеговики,
Замёрзли, словно бы навек.
А я синиц кормлю с руки
И семечки роняю в снег.
Все журавли — в краях иных,
Все облака — над головой,
И небо молится о них,
И тает город снеговой.
И птицы синие кричат
На ветках вяза под окном,
И солнце — жёлтая свеча
Всё освещает милый дом.
***
Художник никому не должен –
Что за нелепость, боже мой.
Он должен всем, как вешний дождик,
Летящий над живой страной.
Он островок земного чуда,
Слепая тайна бытия,
Лишь кажется, что ниоткуда,
Лишь чудится, что жизнь твоя
Ни для кого, с придумкой ложной,
Бездумным ветром, тяжкой тьмой,
Художник сложности безбожной
С шарманкой стиля заводной.
Но рвутся снеговые нити
И ночь становится светла,
Как смысл немыслимых событий
И серебристая ветла.
...Не должен – стало быть, не нужен.
Тогда свобода – тоже ложь.
Но ты свободен, безоружен
И в сердце небо сознаёшь.
***
Под крышей будет гореть фонарь,
Как раньше и как всегда,
И снег заискрится старинным «встарь»,
Замёрзнет в реке вода
В году две тысячи никаком,
Забытом на много лет,
Поскольку я возвращаюсь в дом,
В котором меня больше нет.
А я любила и здесь жила,
Сгорала сто раз дотла,
И воскресала как свет фонаря
В прозрачной реке января.
И если меня ты забыл опять,
То повода нет умирать.
Осталась надежда на что-то ещё,
Что нас обоих важней –
На белый снег, на небесный шёлк,
На праздник далёких огней.
***
Приоткрывалась улицы, и в них
Я видел неисполненные лица
Людей, деревьев и домов больших,
Весенних звёзд прозрачные ресницы.
И зеленело небо на заре,
Разрезанное косо проводами.
Ледок хрустел прозрачно во дворе.
Мы шли домой вечерними дворами
Так одиноко, так счастливо, так –
Как будто всё исполнится однажды,
Когда неутолимый воздух влажен
И наша ночь – необъяснимый знак.
***
Это детство, риск да игра в чёт-нечет.
И опять пространство во тьме щебечет
И звезда прорезывается со дна,
На котором я навсегда одна.
Кто бы выбрал меня в этой глупой роли,
Если жизнь моя чуть жива от боли,
Оттого что я, как вода, ничья,
Как песок речной, как приток ручья.
Но продлится ночь и коснется неба,
И душа очнётся от слёз и бега.
Повзрослеет. Выйдет на берег тот,
Где никто не помнит. Никто не ждёт.
Дом дождя
Я думала, это дым, а это дом вдалеке,
Дымчатый, чудно-сизый, с окнами наискосок,
С обмороками карнизов, с птицами накоротке,
Пойманный этой улицей в силки одномерных высоток.
Я думала, это ты в этом доме живёшь,
А это – дождь, его сплошная стена,
Его бормотание, правда его и ложь,
Обманная тайна и тайная с миром война.
Я думала, я с тобой уживусь, совмещу
Вид из окна со взглядом своим вечерним.
Но что-то оборвалось, и я себе не прощу
Этого дома дождя и касания капель мерных.
***
Помнишь ли, хороший, обо мне?
Музыку и облако в окне.
Тишину несвязного пути.
Стаи угасающие птиц –
Помнишь ли?.. Живем – вблизи земли,
Хоть печальны – с неба мы сошли.
Оброни на память мне перо –
Серое, живое серебро.
Я его тихонько сохраню,
Памяти опять не изменю –
Мало ли, что сбудется потом,
Станем кем, забудемся ли в чём.
***
На небе вычерчены чётко
Четыре ветки торопливых,
И почки – чёрненькие чётки
Перебирает ветер живо.
И непонятно расстоянье
Меж тихим небом и землею,
Их утоленное свиданье
Касается меня с тобою.
Я тоже нежности желала
Душой горячей, осторожной,
Я тоже в тишине мерцала
Так, что забыться невозможно.
Я превращалась в эти ветки,
В зиянье звёзд, в прореху света,
И наши встречи были редки,
Пока весна на стала летом.
***
Видимо, ангел диктует
Что-то такое простое,
Что его больше не слышит
Кроме меня, никто.
И расцветает лето,
Жёлтое и золотое,
И закрываются крыши
Облачной высотой.
Будут такие звёзды,
Будут такие листья,
Алые, желтые кисти
Неугасимых плодов...
И упадут в ладони
Руны лучей серебристых,
И неизвестность заката,
Сумрачная любовь.
Ты протяни мне руки
Прямо во тьме дороги,
Точно у самой цели,
Где тишина звенит.
И оторви от сердца
Весь распорядок строгий,
Все расписанья неба,
И улетай в зенит.
***
Палимпсесты кухонного пола,
Сквозь которые видна эпоха
Прошлого – у бездны на краю.
Проходи, не стой, где я стою.
Поломойка, утренняя птичка,
Помнит сны зелёных электричек,
Чёрный гул больших очередей.
Кажется, и люди были лучше
В этом сне — и может быть, добрей.
Может быть. Иного и не нужно.
За окошком – снег, слепой и дружный,
За зимой – беспамятность судьбы.
Кто здесь жил, смеясь или горюя,
То теперь уже не повторю я.
Пол – зелёным, рыжим, разным был.
И горела розовая свечка,
Свет – как междутемье, междуречье,
И слова мне делались тесны.
Все, кто жил здесь, умер и уехал,
Стали мной, умелой неумехой,
Смотрят жизнь мою, как смотрят сны.
***
В подъезде все стены
Исписаны чёрными маркерами,
Каждое слово как будто каркает,
Похожее на растрёпанную ворону.
Ходишь по серым лестницам похоронным,
По которым вынесли прошлое
Прямо на тихие апрельские улицы,
И оно растворилось в воздухе и траве.
Из квартир повыбросили прошлый век:
Книги о вкусной и здоровой пище,
Карты звёздного неба и их тревогу,
Повести Гайдара и путеводители,
Не нужные теперь ни в какую дорогу.
***
Когда спускается звезда
И никуда, и ниоткуда,
И загорается вода
Как фиолетовое чудо
Реки и тихих фонарей –
От неизбежности щемящей
Душа поёт, как соловей,
Надорванно и настояще.
Настой весны зеленоват,
В нём музыка плывёт, как рыба –
Так бессловесно, что спасибо
Всем, кто в страданье виноват,
Кто видел тихую звезду
И кто прикрыл ее рукою.
Но луч последний – на виду,
И я им сердце успокою.
***
Чепуха – разговоры и споры.
Каждый в них – навсегда при своём.
Только длится за окнами город,
Только вечер огни разольёт.
Звук мотора – и ровный, и спорый.
Звуки музыки – так, в разнобой.
Только длится за окнами город,
Совпадая со мной и судьбой.
От поездки останутся после
Запах ветра и нежной воды,
Плеск реки, что вливается в осень,
И сквозящие небом сады.
И прохладного слова печали
Прикоснутся к тому, что потом
С нами будет, и вечер свечами
Золотит непроснувшийся дом.
***
Кто пишет моей рукой,
Меня находя ночами
Единственной и простой,
Забывшей свои печали?
А бог его знает, кто...
Давай поболтаем, друг мой,
За нежною темнотой
И прожитых лет порукой –
О том, о чём хочешь ты.
О горьком декабрьском снеге,
О том, как поют цветы
И тополь даёт побеги,
Как люди идут домой
Сквозь морок обид вчерашних.
О том, что рядом с тобой
Жить и умирать не страшно.
***
Я надеваю серое пальто
И растворяюсь в воздухе-побеге.
Оттаял март – не приберёт никто,
И некому заботиться о снеге.
Ну что ж, мой друг,
Прости меня, прости,
Я тоже, словно март, свой дух корёжу
У ветра неоплатного в горсти
И горечь лет ненастьем преумножу.
Как тяжело мне жить в самой себе,
Не знаешь ты, и слава, слава богу.
Не пожалей меня, ведь ты слабей,
Чем я, и не пройдёшь мою дорогу.
А этот путь – то крылья, то карниз,
То темнота, пронзившая «сегодня».
Ручьи скользят, выпрастываясь из
Песка и тёмных листьев прошлогодних.
***
Пока ещё не страшно умереть,
Нам надо в тишину листвы смотреть.
Пока ещё душа твоя строга,
Её коснутся трепетом снега.
Она пройдёт сквозь облако во тьме,
Она себя уступит только мне,
И то – ненадолго, всего лишь на чуть-чуть.
А после – в путь, в его лесную жуть
И свет лесной, качание ветвей.
Чудесно жить и счастье – быть ничьей.
Ведь всё твоё – и чистый снег, и я –
Чуть держится на кромке бытия.
***
Фотографии чёрно-белые,
Взгляды – будто издалека.
Это время свой круг проделает,
И замкнётся в себе река.
Это лето втекает в Лету,
На корме корабля – листва
Чёрно-белая до рассвета,
Шелестящая, как молва.
Это домики осторожные
По краям густых пустырей,
Звуки долгие, железнодорожные,
Пересвет больных фонарей.
Это мы с тобой смотрим истово
В объектив, улыбкой скользя,
И касаемся близкой пристани,
И вернуться уже нельзя.
Этот путь мы уже проделали,
Будто облако и река.
...Фотографии чёрно-белые
Из далёкого далека.
***
Всё это было когда-то
В дальней и плавной дали:
Звёздами пахла мята,
Стыли ромашки в пыли.
И деревянная дача
Вечной казалась мне.
Жизнь, много жизней знача,
Тайной была вполне.
В ней ковыли мерцали,
Пела гвоздики кровь,
И над землёй печали
Месяц нахмурил бровь.
И восходили лица,
Полные тишины:
Кроткие, словно птицы,
Нежные, словно сны.
Бабушка песни пела
Так, что земля цвела.
Звёздами небо кипело
И мама ещё жила.
А всё остальное – пропасть,
Там, у резных ворот:
Тёмной дороги прорезь,
Сомкнутый небосвод.
***
Я и так настоящая.
А ты как думаешь?
Почему «настоящая» –
Это другая,
Не такая, как я сейчас?
Я – небо, летящее
Над твоей головой.
Я – радуга,
С дальнего края жизни
Перекинутая к тебе.
В каждом из нас
Есть искра – Божий подарок.
Кто-то свечой мерцает,
Кто-то – в полнеба закатом.
Стоит только вглядеться,
Чтобы принять.
***
Ни о чём ни жалею.
Ничего не прошу.
Я тобою болею.
Я тобою дышу.
Так легко это бремя
Горькой, верной любви,
Что не движется время –
Хоть руками лови.
Это снег опадает
Из небесных глубин,
Опадает, не тает
И горит, как рубин.
Вечер синий и алый
Нам ниспослан опять,
И душа не устала
О душе повторять.
Шаровые молнии
Их было шесть. Они летели
Сквозь небеса в полночной мгле,
Полупрозрачно зеленели,
Как снег – в метельном феврале.
Мы, замерев, с земли следили
За их полётом ледяным.
Сады цветущие застыли,
И мир казался нам иным:
Волшебным, жутким в дикой были,
Чуть что — разряд, и грянет смерть.
И мы почти себя забыли,
Забыли небо, воду, твердь.
Один огонь сиял пред нами
Невысоко – рукой подать.
...Всю жизнь я помню это пламя,
Столь чёткое – как на экране,
Как фильм, который не понять.
***
Слова расходятся с делами,
Молва – с душой,
Листва – с травой,
И только небо рядом с нами –
Качает синими крылами
Над нашей бедной головой.
***
Я всё-таки надеялась на чудо.
На чудо лёгкое, как полдень,
Когда кружит осенний листопад.
На то, что воздух золотом просвечен.
На то, что больше оправдаться нечем,
Лишь строками стихов
И воздухом невинным,
И звоном облетающей листвы.
Отрывок
… И трепетом непознанных миров
Дрожало небо накануне плача,
И алый Марс был ясен и суров,
И чёрный снег спадал к земле незрячей.
Кем были мы на краешке пространств,
Разомкнутых космическим безумством, –
Пылинками? А может быть, стократ
Сильней, чем звёзды в небесах стоустых...
Одна душа способна победить
Весь ужас войн и хаоса, и мрака,
И нежно выткать солнечную нить
Между людьми, живя и умирая.
***
Если б ведать, о чём это небо
Говорит, распрямляясь в рост,
Задыхаясь от злого бега,
Обжигаясь дыханьем звёзд...
Как всё просто, неутомимо,
И до неутолимой земли
Дождь встаёт стеною чуть зримой
И прозрачной в самой дали.
Словно дом золотой, стеклянный,
С миллионом звонких колонн,
Он сияет о самом-самом
Неспокойном, как небосклон.
Если бы я вот так умела
Воссоздать мерцанье души,
То уже не жила бы, а пела
В городской огромной глуши.
Ничего уже больше не надо –
Ни сочувствия, ни любви,
Только шелест мокрого сада
И смятенье, и гул в крови.
***
Вот и солнышко зашло.
Тень упала на стекло.
Жизнь моя, тебе светло,
Что же из тебя ушло –
С этой рифмой пустяковой,
С бестолковою бедой?
Светит месяц молодой.
Ходит ветер над водой.
В жизни новой – всё не ново,
Не зовёт она с собой.
Но река её светла,
Шелестит ночная мгла,
И торопится сверчок –
Ладит ласковый смычок:
«Вот и солнышко зашло...»
***
Трава-цыганка у дороги
Поёт бессмысленную песнь –
В ней мыслей нет, но чувства строги,
Как всё, что отцветает здесь.
Седеет золото пшеницы.
Гудит сердитая пчела,
И разбивают небо птицы,
И светят острые крыла.
И дальний лес закрыт бурьяном,
Суровым облаком его,
Зелёной шалью – пёстрой, пьяной,
Спит и не видит ничего.
И в тихом небе позолота
Латает утро на ветру.
Трава-цыганка, где ты, что ты?
Расти – невыносимый труд.
А ты ещё поёшь к тому же
Верхушкой красно-золотой,
И вся душа твоя наружу, –
Колючая, как первый зной.
***
Днём ли светлым, ночью тёмной
На апрельском сквозняке,
В этом городе огромном
От любви на волоске,
В ожиданье, в ожиданье,
Нестерпимом дотемна,
Я сама — одно мерцанье,
И душа собой полна.
***
С годами он начал писать напрямую.
Лишь чёрное — белое. Свет или тьма.
Вот так же, как я чёрной ручкой рисую,
И так же, как чётко рисует зима
Дома и развилки дорог: та направо,
А эта – налево, от снега бела.
На них будут счастье, и воля, и слава,
Но выведет та, что лишь прямо вела.
***
Я закончила старый рисунок
И закрыла вечерний альбом.
В серый город спускается сумрак,
Чёрной ласточкой – в медленный дом.
День сегодняшний доверху полон –
Завяжу, как дорожный мешок.
Мимо книжных заставленных полок
Чёрно-белый скользит ветерок.
Он крылами касается остро,
Он о прошлом не помнит уже.
Расставанья пустынная росстань –
Не на свете, а только в душе.
Хорошо, я с тобою согласна:
Уходить надо ночью — не днём,
Оттого что вся нежность напрасна,
Оттого что мы только вдвоём.
Я закончила старый рисунок.
Время холоду и темноте,
Время снегу, когда через сумрак
Свет проступит на ветхом листе.
***
Ветер, что нас окликнул
Возле красной листвы –
Был он прозрачен ликом,
Тише лесной травы,
Ниже воды, а впрочем,
Он исчезнет совсем
В сизом облаке рощи,
Синь превращая в сень.
И никого не будет
Подле крылатой тьмы.
Раньше здесь жили люди,
Теперь остались холмы,
Белые и немые –
Небо и ковыли.
Ветер, мы тоже были –
Жили, касаясь земли,
Речь твою понимали
В поле, в роще, в лесу,
Так же, как ты, пропали,
Голос держа на весу.
***
И тишина, и нежность, и печаль,
И облака плывут, как будто дети.
Прошедшее моё, меня прощай.
Мне хорошо теперь одной на свете.
Почти прекрасно слово «навсегда».
Оно – скала. Оно – звезда на сини.
Моя душа – из пламени и льда,
Свеча в окне, где серебристый иней.
Но на стекле чернеющий кружок
Протру, и ночь на счастье отразится
Во мне, как бы младенческий шажок
К тому, что будет, что во тьме томится
И плачет колыбельной золотой,
Что буря мглой окрестности укрыла,
Уснул навек ямщик в степи глухой
И я тебя, прошедшее, простила.
***
Всё, что осталось сегодня со мной –
Это листва оголённого мая.
Небо моё, приходи за бедой –
Зеленью клёна у самого края
Горьких окраин и нищих столиц,
Синью меня обнимая навечно
И воплощаясь в безумие лиц
Нежных, слепых и беспечных.
Я нарисую деревьев слова,
Дерево профиля, облако взгляда,
И закружится моя голова,
И кружева будут рядом.
Прочную жизнь хорошо бы сплести –
Листьями, верою, снами,
И сохранить в неусыпной горсти
То, что останется с нами.
***
Кажется, что допишешь
То ли, другое письмо,
Если ты небом дышишь,
Пишется всё само.
Каждой чертой стремится,
Светлой веткой строки
К дальним и давним лицам
Облака и реки.
Ты отразишься снова,
Синюю гладь колыхнешь,
Если отыщешь слово,
Если его найдёшь.
***
По прожитому прошлому не плачь.
Оно — не то, что эти слёзы значат.
И время — не хранитель и не врач,
А только путь, который нами начат.
Освободясь от призрачных скорбей,
Оно поёт о будущем всегдашнем,
И каждый шаг задумчиво слабей...
Постой, вот здесь ночует соловей,
Перекликаясь с облаком и пашней.
Зелёный лес тоскует и дрожит,
Не вспоминая пережитых вёсен,
И тонкая дорога вдаль бежит
И возвращенья нашего не просит.
И это колыхание ветвей,
И голоса, и музыка, и трепет
Теней и света, света и теней –
Они тебя из будущего лепят.
***
И жизнь моя снова начнётся сначала:
Листва, что себя на ветвях раскачала,
Весёлая смелость, сердечный порыв.
Лети, моё сердце, свободу открыв.
Лети, куда хочешь, как раньше, как прежде
Касайся безумья, касайся надежды,
Травы опалённой, осеннего льда.
...А всё остальное не стоит труда.
***
Душа хрупка, душа тверда,
Как сумеречный свет.
И если я отвечу «да»,
Она вдруг скажет «нет» –
На все сомненья и слова,
Лишённые любви.
Она с тобой, она жива –
Её благослови.
А если путь – по кромке льда,
Не поскользнёшься, нет.
Душа хрупка, душа тверда,
Как сумеречный свет.
***
Идёт гроза. Лиловый дым
Становится седым.
И нет земли, и нет воды,
И всё же – жди беды.
Гроза идёт, и небосвод
Качается во сне.
И если кто меня поймёт,
Не подойдёт ко мне.
Он – мимо, словно дым и тьма,
Сводящая с ума.
Бегут деревья и дома,
Дома, дома, дома.
И облако наискосок
Касается виска,
И небо ноет, как висок,
Когда пришла тоска.
***
Хорошо писать стихи
Утром в комнате печальной,
Бесконечно, безначально
Забывать свои грехи.
Хорошо писать стихи,
Глядя в золотые окна,
Где душа от слёз намокла
И слова от них тихи.
С чёрной ручкой, с белым сном
Просыпаться и бояться,
Что, душа, мы все паяцы,
Как деревья за окном.
Ветер комнату качнёт,
Синеву небес печальных.
Бесконечно, безначально
Пей, душа, суровый мёд.
***
Между веток вырезан резкий свет,
И дома отражаются в ручейках.
Это фрески фрагмент,
Это древний секрет –
Как прожить на ветру,
Налегке, в облаках.
***
Человека мечта убивает.
И любовь убивает его.
Это небо осеннее тает,
А за ним уже нет ничего.
Всё сбывается. Каждое слово.
Каждый жест и непойманный взгляд.
Если жили мы так бестолково,
То дороги не будет назад.
Поддались неосмысленной силе
Притяженья на шаре земном.
Мы и вправду друг друга любили.
И не знали, что будет потом.
***
Перетасую колодою карт
Жизнь, и опять начинается март:
Синие мечутся льдины,
Белые, чёрные ветки дрожат,
И неудобно сугробы лежат,
Как на волшебной картине.
Стало быть, встретимся скоро с тобой.
Я потеряю привычный покой,
В землю смотреть перестану.
Как постарел ты... Что ж, время идёт
Шаг за шажком – на крутой небосвод,
Звёзды небесные раня.
Я не жалею теперь ни о чём.
Прошлое высветив чёрным лучом,
Дни остаются светлее.
Не вспоминай обо мне никогда.
Март – это просто слепая вода,
Тени на тёмной аллее.
***
Нам надо подготовиться к зиме:
Заклеить окна и купить картошки.
Кто знает, у зимы что на уме,
На сердце что, и в будущем, и в прошлом –
Снега, снега... Тропинку протоптать
Нам надобно под окнами своими
И уходить уже, и ускользать
От бед глухих по белизне равнины.
Здесь лыжников и беглецов не счесть,
Лыжня вдоль леса тянется, петляя,
Впадая в синеву, теряя блеск,
Саму себя перечеркнув, теряя...
Давай на склоне белом постоим
И помолчим мгновение-другое
О том, что нам известно лишь двоим –
Прозрачное, скользящее, тугое,
Как ветер, что шумит уже в ушах
При спуске с гор свистит, не умолкая,
И вот лицо твоё уже в слезах,
Перед зимой исчез недолгий страх,
И тёплый снег в твоей ладони тает.