В человеке есть привычка
Вздорить, рваться в бой.
Я вот – маленькая птичка,
Да и то, порой,
На бестактность нарываюсь
Возбуждённых масс.
Хорошо, что я пытаюсь
Жить вдали от вас,
Не высовывая носа,
Тихо, словно крот.
Но и так число вопросов
У людей растёт:
А с чего такой рисковой
Ненавидеть штиль,
Почему у Полозковой
Не ворую стиль,
Как могу не слышать Небо,
Бога в облаках,
Почему так много Глеба
У меня в стихах,
Где моя хранится совесть,
Сколько ем в обед,
Что мне сердце шепчет,
То есть, в чём его секрет?
отвечаю честно, верьте
Птице городской.
Штиль страшит меня не смертью,
А глухой тоской.
Лучше близость дна морского,
Шторм ненастных дней...
Да. Я помню. Полозкова.
Переходим к ней.
Пол страны её фанаты,
Я сама из них –
На модерн и лоск богаты
Каждый слог и стих.
Но во мне другая нота,
На другой струне.
Я стремлюсь понять хоть что-то
Про мороз извне.
Чтобы чувства не остыли,
Лью их на тетрадь.
Но заимствованным стилем
Суть не описать.
А мечта со мной навеки,
Без неё никак,
И самойловские треки –
Что в ночи маяк.
В этих песнях боль и сила,
Свет и адский дым
(Кстати, совесть я укрыла
Именно под ним).
Про еду. Почти всеядна,
Но «лапши» не ем:
Мне самой всегда понятно,
Кто, почём, зачем.
_________________________________________
И ещё: мои скелеты
Втиснутся в сундук,
А у сердца нет секрета –
Только частый стук.
Это был ответ атакам
Въедливой молвы.
Но придирчивым зевакам
Он не в масть. Увы.