Длинный день – это ещё не повод
расставаться с мыслью, ложась в постель.
И хоть вечер последним ударом часов отколот
от крадущейся ночи, бросающей тень
паутины сна на моё сознанье,
мысль не сдаётся, ища пути
от разрушения к созиданью.
Ежели есть понтоны, то их стоило б навести
между этим и тем, что зовётся «время»
и отправляется странно Бог весть куда.
Прежде оно, однако, очистит темя,
ибо за день в нём скапливается ерунда.
Мысль – за своё: виляет, рыщет
способы как-то пробраться в глубины сна.
Раз есть едок, стало быть, будет пища.
Чует и мысль, что кому-то она нужна.
А пространство уже в полусонном мире
уподобляется кривизне зеркал.
Простынёй окуклено тело. Оно - в эфире
радиостанции, что никогда не слыхал.
Утром вернётся ли мысль всё такой же, прежней?
Или изменит окраску, фасад, фасон?
Или останется там же навек в надежде,
что настоящая явь – это есть вечный сон…