Материнское сердце
О, легендарная! О, Курская дуга!
Ты никогда теперь не смолкнешь славой!
Как плотно по морям плывёт шуга,
Так плотно там войска сходились лавой.
Со всей земли там порох и металл,
Со всей земли там кровь и плоть людская.
Лицом к лицу и честь и капитал,
Достоинство и ненависть мирская.
Мы помнить будем битву под Москвой!
Мы помнить будем кровь под Сталинградом!
Бойцов второй Великой Мировой,
Что полегли в боях под Ленинградом!
Но битвы Курской ввек не превзойти,
Она была Страшнее всех на свете.
Не дай Господь на жизненном пути,
Чтоб это всё познали наши дети.
Пятьдесят суток кровь текла рекой,
Потом войска пошли на Украину.
Пленённых фрицев бабушка клюкой
Измолотила, помнят пусть Арину.
Её три сына под Москвою спят,
Пришли с затишьем сразу похоронки.
Их подвиг вечен, перед Богом свят!
Теперь могилы у сынов - воронки.
Прошло чуть больше двух десятков дней
И к бабке снова постучали в сенцы.
Она открыла, смотрит, перед ней
Стоят и плачут на коленях немцы.
И говорят: "Мы плен, мы плен, мы плен,
Мы кушать хочет, фот фозмы кармошка."
Арина в тень шагнула между стен,
Туда, где сохла свежая картошка.
В тот год был очень скудным урожай.
Всего быть может шесть иль семь ведёрок.
Вот тут фашистам, сколько дать решай,
Когда безумно каждый клубень дорог.
Она набрала в фартук полведра,
Чтоб по три клубня каждому хватило.
О, сколько же в её душе добра,
Ведь даже немцев всех перекрестила!
Смогла подумать: "Каково им здесь?
У нас в плену, коль по Союзу голод?
Ведь скоро снегом континент-то весь
Накроет и пребудет страшный холод.
А немцы все: "Спасипо"- говорят.
В руках белеет чистая картошка
И встали снова на колени вряд,
А старший плачет: "Фот фасми кармошка".
"Нет-нет!" Арина не взяла гармонь,
Сказала: "Вы сынов моих убили.
А вас в боях не покарал огонь,
Тогда пусть Бог решает или-или.
И вас ведь тоже мамы дома ждут,
Для них ведь ваши жизни что-то значат.
Пока вы горе мыкаете тут,
Они, наверно, тоже ночью плачут?"
В груди её росла такая боль!
Но всё ж сдержалась бабка в раздраженьях
И этим самым выиграла бой
С фашизмом в целом, не побыв в сраженьях!
И тут из дома вышел к бабке внук
И тоже плачет: "Дай мне есть!" Винтом
Она взяла его в объятья рук,
И вся в слезах шагнула с внуком в дом.
Павел Кислов.