Нас помнили бульварные скамейки,
забытые вдоль юности разбойной.
Дарили там тепло нам белошвейки
со страстною решимостью убойной.
Нас помнили их волосы и плечи,
забытой негою омытые всенощной.
Дарить тогда себя им было легче,
чем узнавать, увы, нас ныне очно.