По пустым коридорам,
По забытым и пыльным углам.
Я ищу, будто в проклятой коме,
Твои свято-святые глаза.
По путям в промороженном поезде,
По следам от огромных колес.
Мы с тобою едины лишь голосом,
Он тяжелую ношу берет.
Ты скрывалась и пряталась в сумраке,
Танцевала на минных полях.
Песни пела о чести и гордости,
Пожирая мальчишек-солдат.
Заливаясь паническим хохотом,
Принимала на сердце огонь.
И объятьями матери, шепотом,
Детей звала на смерть, не на бой.
И однажды во сне или в были,
Наконец-то тебя отыскав,
Будет лучше закрыть этот ящик Пандоры,
Будет лучше не жить, кто его откопал.
Родина-Матерь, опомнись.
Скажи мне, что это сон,
Тихо погладь по головке.
Но это явь и ни капли не он.
В крови детей убитых
Ты душишь еле живых.
Что же с тобою стало,
Что с тобой будет без них?
Я иду по пустым коридорам,
Прохожу у забытых углов.
И очнувшись от проклятой комы,
Лучше бы ничего не нашел.
По путям за пропущенным поездом,
По заросшей давно колее.
В нас с тобою нет ничего общего,
Только то, что мы оба на дне.
Больше ты не скрываешься в сумраке,
Ты танцуешь и громко поешь
На останках той, что была дорога,
Нам когда-то до детских слез.
На костях той, что была любимою
Миллионами преданных душ
Ты рассыпалась пестрыми искрами
И во весь голос что-то орешь
О единстве, братстве и верности,
От тебя брат на брата идет.
Ты погрязла в пороке, став мерзостью.
И я свято надеюсь и верю, что никто за тобой не пойдет.