В Коченёво на кладбище сотни мужчин.
Им ничто не помехой: ни возраст, ни чин.
Это братья собрались, родные, друзья.
Здесь Володя Масютин, и Харлов, и я.
Здесь Шахницкие братья, Прокопьев Борис,
С костылями Шелудько, как будто повис;
Рядом Солодов Виктор и Рябов Толян,
Следом Чередов Вовик, любитель полян,
Коротаев Евгений и чей-то Сергей,
Андрияненко Виктор, краса егерей.
Да простите меня, что оставил иных,
Но мы чтить собрались Николаенкиных.
Собрались у могилы, на самом краю,
Будь спокоен, Алёша, ты в нашем строю,
Это тело твоё неподвижно лежит,
Не хватает ружьё, никуда не бежит,
И глаза, как бывало, огнём не горят,
Здесь о прошлом на кладбище лишь говорят.
Вот и мы вспоминаем, как метко стрелял,
Как ты ночью предателя матерно клял,
А под утро его был согласен простить
Потому, что в геройство ведёт только нить,
А в предательство тянут за шею стропой,
Только мы все, кто здесь, в эту грязь ни стопой.
А уж ты, то тем более, вечный герой.
За тобою друзья, как за маткою рой.
Ты мужчина-рубаха! Для многих отец.
Для меня же ты брат, удалой молодец.
На охоте, на службе, и просто в быту.
Ты не знал слова: "Нет!" отдавал налету.
Ты старался помочь, ты старался спасти.
Ну, а если мы что... Ты нас нынче прости.
Девять дней промочил дождь могилу твою,
А тебя эти дни водит Ангел в Раю,
На десятый, как все, ты глядеть будешь ад.
Знаем: главному бесу ударишь под зад.
Ты не струсишь, нет-нет, отвоюешь уют.
Мы в поддержку тебе здесь закатим салют!
Только ты не забудь, передай наш привет.
Всем, которые там, всем, которых здесь нет.
Кто трагически пал, а кого-то съел рак.
Жить не главное сколько, а главное как.
Ты же дерзко творил все земные дела.
Лёша, аура с нами, твоя, как скала!
Мы все сорок деньков будем честно скорбеть!
Виктор Солодов будет "Кручинушку" петь.
И тогда, может, Пётр откроет врата,
И твоя прекратится в аду суета.
И пусть взвоет опять, от пинка, лютый бес!
Так земля тебе пухом и Царство Небес!
Павел Кислов.