каждое классическое написание стиха похоже на переезд
из одной съемной квартиры в другую
тело свое перетаскиваешь, хлам в коробках, старые вещи —
ощущения законсервированные как препараты в мед. академии
рифмы давно избитые как колени ребенка
только затянется ссадина коркой ее свозит с удвоенной силой
образы — потомственные бедуины, кочуют по словесной пустыне изученными дорогами
изредка делая перестановки внутри каравана, пытаясь вдохнуть что-то новое
потому что рано или поздно упираешься в то что всё ограниченно
всё действительно ограниченно и люди друг на друга похожи больше чем кажется
рано или поздно ты встретишь, обязательно встретишь того кто уместит
всё твоё горе в одно единственное произведение
а твои опусы - будто балласт многотонный, будет тянуть ко дну и казаться бессмысленным
это так хорошо, что когда стареешь становится безразлично
как Лебовски, которого бьют ****ом о раковину , — где стихи про любовь хотя бы, юноша?
а я собирая остатки гордости отправляю их за член подержаться
ну вот опять рифмы выползли, а я давил эти рифмы как Шариков кошек
а любовные темы давно похожи на старые дырявые тряпки для мытья полов
здравый смысл говорит мне, что я идиот, и если так дальше пойдет
то я ничего не добьюсь и писать надо рифмуя по типу "нежность" — "промежность"
и желательно кратко, и не строить мною любимые огромные пизанские башни
и что я никто, если ни разу не упоминал в стихотворениях о Герде с Каем
и вообще, псевдоним у меня какой-то неправильный
а я им всем отвечаю, почти срываясь на вой
что не подхожу по возрастной категории под это дерьмо
и что дети из сказки крайне плохо закончили
потому что у бедняков в то время не было выбора изначально
одна выросла и пошла в проституцию или в лучшем случае прачкой
другой стал простым наемным рабочим, бьющим жену и детей
после еды вытирающим руки о вонючую одежду на обвисшем пузе
спускающим последние крохи на дешевое поило в кабаке
и меня ужасно бесят, меня действительно бесят
бесконечные пледы, чаи, свитера, письма в конвертах, простуженные голоса
и прочий утрамбованный перегной в однотипных болезненных высерах
гордо именующихся поэзией от чувственных авторов
что порождают естественно непреодалимое желание выслеживать оных,
как Андрей Чикатило, и пускать на свиную вырезку
мой внутренний Маяковский грозит кулаком мирозданию, бородатому богу
что же ты, отче!
наказание сущее
зубами впиться
в яремную вену
на землю хлещут
слова утробные
зверем вмерзшим быть
в лед
простоты и обыденности
у меня со спины слезает кожа
вот он я — на съедение падальщикам
маслы измусолены
слюнявыми пастями
пойдешь по миру после — не в гробу открытом
а по рукам
как проститутка дешевая
так что же сам то ты, отче?
имя твоё что монетка
попавшая в сточные воды, упоминаемо всуе
и несется с грязным потоком
человечьего рода
я устал, я действительно очень устал обходить капканы
зажимая руками рот вырезать кочевой народ безжалостно
а всё чего ради? можно подумать, что я с заговорщицким видом как повар из общепита
подсовываю мясные верлибры в веганские салатики из банальных стишат
и смотреть как жрут мой нутряк, нахваливая мастерство
пока в горле не встанет ребром моя дикая животная скорбь
и они поймут, что это совсем не вкусовая добавка из сои
а уродливая реальность, и мне остается смотреть как посетители с воплем сбегают
и я получаю своё право хранить молчание, но мне страшно не меньше их
но на самом деле все проще, всё действительно проще
я вообще никогда не писал стихов и поэзию чуть меньше чем ненавижу
потому что это такой ограниченный жанр искусства, смотри, я повторяюсь, видишь?
но отними у меня бумагу и ручку и я точно сойду с ума
от неспособности выражать свои чувства.