Белла-Голда Зомервассер собирала марки в кляссер,
любила ленты, кружева и иностранные слова
«креп де-Шин», «жоржет», «корица». Эта юная девица
вслух читала Мандельштама и считала, что Варшава
самый лучший город в мире, но надо жить в Ерусалиме.
Заперевшись на щеколду, каждый вечер Белла-Голда
думала о женихах, что однажды кто-то «Ах!..»
Платья, ленты, кружева и волшебные слова.
Гости, братик, папа с мамой и жених красивый самый.
Ночью на простынке кровь, и разговоры про любовь.
Выцветают даже фото. Раздирает рот зевота.
Стало грустно от чего-то. На кусты ложиться снег.
Я ж тебя совсем не знаю! Я сижу альбом листаю.
Прошлое перебираю, дальних родственников всех.
Зомервассер Белла-Голда, может быть, жила ты долго?
Может, немцы и поляки вас замучили в бараке?
Может, ты была такой, а может быть совсем другой?
Может статься, может быть. Что б еще присочинить?
До свиданья, незнакомка! Жизнь, как ледяная кромка.
Все изменчиво и ломко – надо выжить, чтобы быть!
Облетает позолота. Раздирает рот зевота.
Бог с тобой, мне спать охота. В общем, не о чем тужить!
12-13.2.13
Из книги А. Фильцера "Лесенка до звезд" (еврейские песенки), 2014